Теперь я перейду к изложению чувствований, ставящихся обыкновенно в тесную связь с нравственным чувством, именно чувствований религиозных. Под религией далеко не всегда подразумевают одно и то же. Иногда расширяют это понятие, включая в него все вообще верования, каковы бы ни были их предмет и способы проявления; иногда, наоборот, суживают его, ограничивая понятие религии только догматами и обрядами какого-нибудь из распространенных, господствующих религиозных учений. Во всяком случае, религиозное чувство занимает настолько своеобразное и важное место в психической жизни человека, что приходится рассмотреть его особо. Чувство это можно охарактеризовать в общем как эмоцию, связанную с верой в существование известной высшей ценности, а также в существование отношений между этой ценностью и человеком. Во что бы ни верил человек, что бы ни считал своим Богом, во всяком случае он рассматривает Божество как нечто ценное, нечто наиболее важное и, кроме того, стремится так или иначе выяснить себе отношение, существующее м^жду этим высшим жизненным началом и своим собственным существованием. Таким образом, во всякой религии есть прежде всего представление о Божестве или объекте верования и, во-вторых, чувство объективной деятельности этого предмета веры. Для религиозного человека Божество действительно существует, а не есть продукт его фантазии или логически построенная гипотеза. В связи с этой второй особенностью стоит третья, именно та, что вера сильнейшим образом действует на волю человека, определяя в значительной степени направление его деятельности.

Итак, вы видите, прежде всего, что необходимой составной частью религиозного чувства является вера. Что лее такое представляет собой вера и какова ее психологическая природа? Разбираясь внимательно в своих душевных переживаниях, мы можем убедиться, что чувство веры или уверенность в существовании известных объектов свойственны не одним только религиозным переживаниям. Напротив того, такая уверенность составляет чрезвычайно частое явление в нашей душевной жизни. Мы верим в то, что завтрашний день наступит, что пламя всегда будет причинять ожог, что всякий человек непременно должен умереть и т. д. В самом деле, что может дать нам опыт - жизненный, научный и всякий другой? Только то, что все происходившее до сих пор подчинено было известным законам, повторялось в известной последовательности; но никакой опыт, никакое научное знание не может доказать нам, что все, что закономерно повторялось в прошлом, будет повторяться и в будущем. В это мы просто верим. Правда, уверенность эта настолько вложена в нас всей нашей предшествующей жизнью, мы так привыкли к этой закономерной смене и последовательности явлений, что не можем представить себе, как это было бы иначе, но сущность психического процесса от этого не меняется. Таким же точно образом мы верим и в существование душевной жизни других людей. Как мне уже приходилось говорить раньше, я не переживаю вместе с другими людьми их восприятий, чувствований, вообще всей их душевной жизни; я не могу никакими средствами доказать существование этой душевной жизни. Все, что я могу доказать, это то, что другие люди обладают такими же внешними физическими обнаружениями, как и я. Я вижу, что другой человек двигается, говорит, краснеет, бледнеет и т. д., но я никаким образом не испытываю того, как он чувствует, мыслит, воспринимает и пр. О содержании его душевного мира я могу судить по аналогии со своими собственными переживаниями, в существование же этого душевного мира я могу только верить. Итак, вера или уверенность свойственна не только религиозным чувствам, но и целому ряду других душевных переживаний. Однако в религиозном чувстве вера достигает наивысшей интенсивности, благодаря тому, что объект верования является здесь слишком важным для человека и слишком всеобъемлющим по своему содержанию.

Попробуем теперь разобраться подробнее в психологическом составе того сложного душевного переживания, которое мы называем чувством веры или уверенности. Прежде всего следует отметить, что верующий или уверенный в чем-нибудь человек ясно и отчетливо представляет себе объект своей веры. Наступление завтрашнего дня до того живо рисуется в моем воображении, что я совершенно не могу себе представить, чтобы он не наступил; религиозно-верующий человек совершенно ясно представляет себе существование Божественного промысла, влияющего на его жизнь и направляющего его поступки. Чем живее, отчетливее образ, тем больше он, так сказать, навязывается нашей психике, тем больше он вселяет доверия к своей объективной реальности. Душевнобольные, страдающие галлюцинациями, уверены в реальности того, что им представляется, и эту уверенность мотивируют обычно следующим заявлением: «Да ведь я вижу это совершенно так же ясно, как я вижу вас*. Апостол Фома говорил Спасителю: «Не поверю, пока не вложу персты в твои язвы*, т. е. пока он не получит ясного осязательного впечатления, которое подтвердит имеющийся у него зрительный образ. Этой чисто психологической зависимостью объясняется в значительной степени тот успех, который имели, имеют и будут иметь материалистические доктрины, несмотря на многочисленные гносеологические и другие возражения, которые можно привести против них. Материализм именно потому так сильно и овладевает умами людей, что дает нам чрезвычайно ясную и наглядную картину мироздания. В то время как идеализм и спиритуализм заключают в себе много абстрактного, недостаточно наглядного, материальные атомы и их сочетания, мозг и его деятельность - все это так живо и конкретно, что невольно навязывается нашему воображению. Замечено, что нервно- и душевнобольные, страдающие ослабленною восприимчивостью, зачастую сомневаются в существовании внешнего мира, сомневаются даже в том, существуют ли они сами.

Итак, ясность и отчетливость представлений о каком-либо предмете или явлении в значительной степени способствуют укреплению веры в его объективную реальность. Этому содействует еще и то, что вера всегда образна или стремится быть образной: как и всякое чувство, она легче и чаще связывается с конкретными образами, нежели с абстрактными понятиями. Изучение характеров и индивидуальностей показывает нам, что люди, аффективно возбудимые, сильно и живо чувствующие, обычно мыслят конкретными, наглядными образами; наоборот, абстрактные мыслители чаще отличаются спокойствием и рассудочностью действий. То же самое сказывается и в психологии религиозного чувства: люди, глубоко верующие, обычно стремятся представлять себе Божество в конкретных, наглядных образах. Так, например, св. Тереза в своих молитвенных экстазах созерцала Божество в виде огромного алмаза, наполнявшего собой весь мир. Эта потребность в наглядном ведет к возникновению религиозной символики, порождает религиозную живопись, скульптуру и т. д.

Перечисленными особенностями, однако, еще не исчерпывается своеобразный характер чувства веры или уверенности. Чрезвычайно важное значение имеют здесь также субъективные особенности данного человека, общий склад его личности, совокупность прежнего опыта - вообще все то, с чем человек подходит к объекту веры, вся его предшествующая подготовка, так или иначе определяющая наличность и характер его религиозных и других чувств. Совершенно справедливо указывает Джемс на ту огромную роль, которую играют в религиозном чувстве всякого рода бессознательные факторы. Религиозный человек зачастую сам не знает, почему он верит, отчего вера его так сильна и отчего он верит именно так, а не иначе: он чувствует, что вся душа его, весь его психический склад влечет его к Божеству. Этот психический склад есть, как мы знаем, нечто очень сложное. Главную основу его составляет психофизиологическая организация человека, преобладание у него тех или иных основных психических функций. Так, например, абстрактное мышление может обусловить собой наличность более или менее стройной, сознательной системы религиозных понятий; преобладание чувства делает веру страстной и одушевленной; значительное развитие склонности к энергичному волевому усилию или ее отсутствие придают религиозным влечениям практически- деятельный или, наоборот, созерцательный характер и т. д. Другую, также очень важную составную часть религиозной веры образует то, что мы называем констелляцией и о чем уже говорилось раньше: воспитание, образование, господствующие воззрения, влияние окружающих людей - все это определяет собой как наличность или отсутствие религиозных верований, так и их направление.

Чем ярче выражена индивидуальность человека, чем определеннее его психические особенности, тем более личный характер носит его отношение к религии, тем более индивидуальны его религиозные воззрения. Я ограничусь здесь только несколькими примерами. Джемс в своей интересной книге «Многообразие религиозного опыта»* устанавливает два главных типа веры. Первый - это тип непосредственный, вера в Божество как выражение избытка жизненной энергии, как результат душевного здоровья. Человек чувствует в себе душевный подъем, направленный на достижение высших целей; этот душевный подъем заставляет его рорить в существование как этих целей, так и определяющих их ценностей и, в конце концов, в высшую, конечную ценность - в Бога. Но наряду с этим существует и другой тип религиозно-верующих людей, которых жизнь значительно помяла, которые в жизни встречали много горя и разочарований. Такие люди уже не могут верить совершенно непосредственно, они прошли через тяжелую борьбу скептицизма и сомнений, и если, в конце концов, несмотря на эту борьбу сомнений и на испытания судьбы, все-таки одержит верх религиозная вера, то вера эта носит уже совершенно другой характер, чем в предшествующем случае: здесь нет той наивной, непосредственной жизнерадостности, здесь много грустного, одинокого, но в то же время такие верования являются гораздо более устойчивыми, потому что они выдержали целый ряд испытаний.

Можно указать также и на другие типы религиозно верующих людей. Так, наряду с деятельно верующими людьми, старающимися проводить в жизнь свои религиозные идеалы, существуют также созерцатели, живущие воображением, сторонящиеся жизни и ограничивающиеся или изучением и выяснением объекта религиозного чувства, или его более или менее ярким представлением и созерцанием. Наряду с описанным выше типом людей, верующих от избытка жизненной энергии, существуют также люди, которые устали от жизни, разуверились в своих силах и которые в религии ищут прибежища от житейских невзгод и своих собственных сомнений и разочарований. Одним словом, здесь можно обрисовать целый ряд типов в зависимости от индивидуальности, жизненных условий и т. д.

Большее или меньшее развитие личного фактора определяет собой в значительной степени также и наличность или отсутствие критического отношения к предметам веры. Дети и дикари отличаются доверчивостью; по мере же накопления опыта и знаний, по мере роста сознательной индивидуальности увеличивается и критическое отношение к окружающему, в том числе и к различного рода верованиям. Это критическое отношение действует двояким образом. С одной стороны, оно представляется для веры фактором антагонистическим, оно подрывает, иногда даже убивает веру, но с другой стороны - оно ее очищает и укрепляет. Как мы увидим дальше, критика и ее наиболее яркое и последовательное выражение - научное знание не только не мешали, но, наоборот, в общем ходе развития человечества скорее способствовали развитию религий; они заставляли отбрасывать всякого рода суеверия, низшие, элементарные верования, представляющие собой результат легковерия, внушаемости, недостаточной осведомленности и, испытывая таким образом религиозные верования в горниле критики, побуждали их делаться все более и более просветленными и одухотворенными.

Психиатрия — это естественная наука, это отрасль медицины, и она рассматривает человека как биологический объект и воздействует на него вполне материальными средствами. Казалось бы, врач-психиатр должен объяснять все происходящее с человеком — в том числе и то, что мы привычно называем духовной или религиозной жизнью, — сугубо материальными, биологическими, а также, конечно, социальными причинами. Однако автору этой публикации — доктору медицинских наук, профессору, психиатру-эксперту высшей квалификационной категории, заслуженному врачу России, члену церковно-общественного совета по биомедицинской этике при Московском Патриархате Федору Кондратьеву — давно понятно, что биологическими и социальными процессами человека не объяснишь.

Как относиться к религиозности современного человека? Это его предрассудок, заблуждение, психическая ущербность, патология или же это его душевное богатство, возвышенная духовность, психическая полнота, а отсутствие религиозности — это как раз и есть духовная ущербность? Все религиозные учения основаны на видениях Бога, Ангелов и других духовных сущностей, на их голосах и указаниях — если все это психопатология, то современные цивилизации, как основанные на традиционных религиях, тоже психопатология. Но если это не психопатология, то что же? Несомненно, что религиозные видения, ощущения, чувствования являются духовными образованиями — по крайней мере, в том смысле, что не материальный агент их вызывал; однако если в моменты их возникновения провести адекватные инструментальные измерения (например, нейрофизиологические, биохимические), то они могут зарегистрировать, что факт духовного воздействия отразился в материальной (телесной) сфере. Несомненно и то, что религиозность человека определяет его поведение, заставляя выбирать — не суету потребительства и гедонизма, а красоту созидательной жизни. Из сказанного видно, что религиозность связывает все измерения человека: телесную сферу, душевную сущность и духовное содержание, которое выражаетсяв миропонимании и социальном поведении, то есть отражает христианскую концепцию триединства человека.

Чувство непроизвольно

Религиозность — это что такое? Как отличить нормативную, пусть и гротескно-фанатичную, но не психотическую религиозность от действительно психопатологической религиозности, и вообще, бывает ли такая? И наконец, может ли быть верующим человек без религиозности и религиозным человек, не принявший какого-либо религиозного учения, веры?

Слова «религия» и «вера» далеко не однозначны, иногда даже противопоставимы. Слово «религия» (от лат. religio — «связь») предполагает связь с внематериальным миром — с Богом, богами, со светлыми и темными силами, с космическими энергиями, то есть с тем, что выше бренного мира и выходит из сферы обыденных людских отношений, — это понятие метафизическое. Слово «вера» не обязательно имеет религиозный смысл: безоговорочная уверенность во всемогуществе науки — тоже вера. И атеизм — вера, поскольку доказать, что Бога нет, невозможно. В целом вера — это принятие без доказательств (этим она отличается от знания) какого-либо положения, учения. Основой религиозности является религиозное чувство. Если это чувство — «сердце» религиозности, то религиозная вера — ее «ум».

Любое чувство как эмоциональное состояние сознательной регулировке не подлежит, оно возникает непроизвольно, его можно пытаться заглушить, пытаться от него отвлечься, но оно вновь возникнет само. Переживаемое чувство не нуждается в доказательствах, оно уже воспринимается как факт. Например, человек испытывает чувство счастья: он полон им, он знает, что счастлив, ему не нужны доказательства истинности этого чувства, он живет с ним, и ему не важно, верите ли вы ему или нет. Вам может показаться странным и даже нелепым то, что него это чувство, для него же оно реальность. Здесь не подходит слово «верить» — счастливый знает, что счастлив, и доказательством является его чувство: он не верит, а знает . Когда же он начнет доказывать другим, что счастлив, и они поверят ему, то это будет их вера. Все сказанное относится к так называемому религиозному чувству.

Религия основана на извечном внутреннем чувстве человека, выражающем его связь с неким духовным началом. Даже в наскальных рисунках доисторического человека находят чувственное обращение к Небу. Н. М. Никольский (1974), религиовед советского времени, утверждал, что 9/10 всей древнейшей литературы посвящено представлениям о божественных сущностях и о связи с ними. И в настоящее время можно засвидетельствовать выражение чувства соприкосновения с трансцендентальным, метафизическим. Крупный российский психолог Ф. Е. Василюк назвал эти состояния диалогом с Богом. Во время специального (для сбора материала к данной работе) пребывания в Оптиной пустыни я неоднократно видел застывшие фигуры паломников с обращенным к небу взором и с полной отрешенностью от всего окружающего, некоторые из них пребывали в такой позе духовного общения с Богом часами. Великий ученый и классик психиатрии С. С. Корсаков (1901) писал: «Религиозное чувство в большей или меньшей степени присуще каждому нормальному человеку, хотя проявляется в разнообразных формах, и иной раз в самых резких проявлениях так называемого “атеизма” можно при помощи тонкого анализа отметить проявления борьбы со скрытым и искусственно подавляемым религиозным чувством».

Констатация религиозного чувства у всех этносов и во все времена свидетельствует о том, что оно реально и присуще всему роду человеческому как таковому. У атеистов есть такое излюбленное утверждение: «Не Бог придумал человека, а человек Бога». Как это ни покажется атеистам неожиданным, но и религиозные люди вполне могут здесь согласиться, но только с одним пояснением: они придумали слово «Бог» для обозначения того, что чувствовали, представляли, переживали, испытывали на себе — той реальности, которую надо было как-то обозначить для взаимопонимания! Конечно, можно было придумать и другое слово, но сущность от этого не изменилась бы.

Атеисты фактически не имеют представления о смысле и назначении религии, которая, однако, является «великой силой, содействующей стремлению человека к целостности и полноте жизни» , как утверждал крупнейший психолог и психиатр ХХ века Карл Густав Юнг. Оставаясь в рамках непредвзятого исследователя, он писал: «Религиозный опыт абсолютен. Он несомненен. Вы можете сказать, что у вас его никогда не было, но ваш оппонент скажет: “Извините, но он у меня был”. И вся ваша дискуссия тем и закончится. Неважно, что мир думает о религиозном опыте; для того, кто им владеет, это великое сокровище, источник жизни, смысла и красоты, придающий новый блеск миру и человечеству. У него есть вера и мир. Где тот критерий, по которому вы можете решить, что эта жизнь вне закона, что этот опыт незначим, а вера — просто иллюзия? Есть ли, на самом деле, какая-нибудь лучшая истина о последних основаниях, чем та, что помогает вам жить?».

Выдающийся современный католический богослов Луиджи Джуссани, размышляя о религиозном опыте, утверждает, что «речь идет о реальном явлении, более того, о непреложном факте, статистически наиболее распространенном в человеческой деятельности, который можно определить как “религиозный опыт, или религиозное чувство”». А американский психолог Уильям Джеймс даже составил энциклопедическую книгу «Многообразие религиозного опыта».

Так или иначе, приведенные цитаты (а подобных цитат из творчества великих мыслителей можно привести сотни) свидетельствуют о наличии независимого от материальных детерминант чувства связи моего Я с какими-то особыми силами, которые целостно определяют мое состояние. Всё это и есть религиозность, она относится к духовному уровню измерения человека, как это вновь убедительно показал Виктор Франкл, один из величайших социологов и психиатров ХХ века.

Духовность приходит к человеку от Бога при его зарождении, при жизни она становится индивидуальной и в таком виде возвращается после смерти к Богу. Религиозное чувство — напоминание человеку о его духовной сущности и неразрывной связи с Богом.

Дар воспринимать религиозное чувство у разных людей различен, у кого-то он проявляется в раннем детстве, а у кого-то много позже, а до этого человек просто туп для его восприятия. Человек может потерять религиозное чувство, но оно может быть и постоянным, и тогда он будет жить в со-бытии с Богом; для такого человека божественное более реально и значимо, чем так называемая объективная реальность. Это чувство становится более ощутимым в психотравмирующих, стрессовых ситуациях, когда человек испытывает потребность в сочувствии и помощи. Уинстону Черчиллю приписывают фразу: «На фронте в окопах атеистов не бывает». Столкновение со смертью порождает стремление глубокого осознания смысла жизни; при этом у многих людей возникают стойкие религиозные чувства,

независимые от национального происхождения, образования и ранее зафиксированных верований. Религиозное чувство нередко радостно ощущается при созерцании природной красоты, в процессе благого творческого дела, особенно при его завершении, и при постижении истины. Великий философ Иммануил Кант подчеркивал, что не страх перед природой, а восторг от ее красоты ведет к Богу, и отмечал: «Звездное небо надо мной и моральный закон во мне дают мне чувство Бога». Озаренность человека этим чувством даже удается запечатлеть художнику, например так, как она выражена у отрока в картине М. В. Нестерова «На Руси» («Душа народа»).

Религиозность, основанная на религиозном чувстве, — исходное нормативное свойство человека, она может быть развита и углублена приобщением к соответствующим религиозным учениям, ритуалам, общинам или же заглушена — при ориентации жизни исключительно на материальные интересы и на удовлетворение гедонизма.

Религиозное чувство всегда ищет объяснения: зачем и почему оно возникает, откуда оно идет, в чем его смысл. Способные к самоанализу и промысливанию духовных реалий древние искатели истины создавали по своим способностям, информационным возможностям и, конечно, по боговдохновенности соответствующие учения. Еще до Рождества Христова великие мыслители античного мира, Греции и Рима, языческого ведизма, зороастризма, ветхозаветные пророки оставили нам огромное наследие духовных знаний, которые вряд ли могут быть постигнуты за одну человеческую жизнь. И в последующем продолжали индивидуально зарождаться, распространялись, видоизменялись представления о том, что кроется за чувством Бога, это создавало религиозные учения, формировало их различия, образовывало конфессии. В наиболее завершенном виде это представлено в Православии, в святоотеческом богословии.

Так или иначе, религиозность можно понимать как чувственное соприкосновение с чем-то большим, чем законы земной жизни, с тем, что вне человеческой воли и является самостоятельным носителем смысла, стоящим над человеком и над всем сущим, но с чем можно установить связь, к чему можно обращаться с просьбами, мольбами или с благодарением и восславлением. Исторически те силы, которые олицетворяли добро, человеком стали пониматься как светлые и именоваться божественными, исходящими от Бога. Противоположные силы — темные силы, силы зла, они понимались как исходящие от сатаны. Религиозность подразумевает возможность духовной связи не только с Богом, но и с сатаной, что имеет место у сатанистов и оккультистов.

Чувство первично

Религиозные учения сами по себе не ведут к возникновению религиозного чувства. Основа религиозности не в содержании того или иного учения, а в названном выше чувстве соприкосновения с чем-то метафизическим. Осмысливание этого чувства и принятие для себя вероучения, его объясняющего, — естественный психологический процесс. И если человек сам по себе религиозное чувство зародить не может, то импонирующее ему религиозное учение, веру в принципе он выбрать может сам. Однако это бывает очень редко: когда приходит время осознанного отношения к своей религиозности, она оказывается уже определенной воспитателями — сердце и ум консолидировались, а поэтому радикального преобразования «ума» при прежнем «сердце» практически не происходит. Принятое верование идет как бы автоматически, по накатанной дорожке, «как у всех».

Однако личности более возвышенной духовности могут и не находить удовлетворения в ранее данном им учении. Духовный голод, неудовлетворенное «сердце» заставляет их искать Истину за пределами уже заложенных в них религиозных представлений. К сожалению, на пути этого поиска могут попасться те или иные лжеучения, которые обволакивают своей «любовью», уводя еще дальше от Истины. Но кого-то этот поиск может привести и к Православию. Православие делает человека не просто религиозным, а верующим : человек становится верующим, когда полученное религиозное знание создает у него доверие к своему религиозному чувству как к истинно духовному, божественному явлению. Именно это доверие делает человека верующим, он становится выше собственных помыслов и молит: «Да будет воля Твоя!». И уже верит всему, что сказано Господом.

В целом принятие того или иного религиозного учения обусловливается различиями конкретных социально-психологических влияний, исторически сложившейся культуральной экологией — той информацией к восприятию, которая непосредственно влияет на человека: не сможет он стать христианином или мусульманином, если никогда не слышал про Евангелие или Коран. Но вот доступным то или иное учение оказывается лишь тому, кто имеет религиозное чувство и ищет ему объяснение: такой человек может найти удовлетворение своего поиска в том или ином религиозном учении и принять его сердцем. Кстати, проведенное мной специальное исследование причин интереса к религии у неофитов различных культовых новообразований (сект) показало, что нередко это как раз попытки объяснить себе собственное религиозное чувство.

Чувство и ум

Слияние религиозного чувства («сердца») и смыслов религиозного учения («ума») создает консолидированную религиозную личность. Однако качество этой консолидации весьма различно. Выраженность религиозного чувства бывает разной — от едва уловимого в суете повседневной жизни проникновения в душу до глубокой охваченности переживанием этого чувства при истинной воцерковленности. Также различны и верования, религиозные учения, объясняющие человеку это чувство, — от наивных, примитивных языческих верований до Православия, представляющего мудрость красоты и красоту мудрости. Соответственно, говоря о религиозности человека, можно отмечать степень, например «глубоко религиозный», а также конкретизировать вероисповедание, конфессию, поскольку даже в пределах христианской религии религиозность католика и представителя какой-либо протестантской общины может существенно различаться, формируя различия социальных ориентаций.

Повторюсь: чувство связи с внематериальным, духовным миром является основой религиозности; высшим проявлением, главным свидетельством религиозности является не принятие какого-либо вероучения, а ощущение реальности этой связи. История знает много учений, претендующих на религиозность, но без религиозного чувства они оставались мертвыми писаниями. Ряд языческих верований (арийские, в том числе древнеславянские) и многие сектантские (в частности, сайентология Рона Хаббарда) не могут относиться к религиям именно потому, что в них нет духовности, нет взаимосвязи (напомню: религия от лат. геligio — «связь») с высшим духовным миром, нет чувства этой связи. Здесь всего лишь смесь вербальной эквилибристики с метафизической лексикой при полной бездуховности, хотя все они претендуют на «религиозность» своих учений.

Чувству не обучишь

Более чем нелепо положение, будто религиозность можно внушить, навязать. Расхожим утверждением атеистов является тезис о «придуманности» религии хитрыми, корыстными жрецами и прочими «попиками». Религиозности нельзя обучить: если нет религиозного чувства, то религиозным человек стать не может. Знание деталей и тонкостей какого-либо религиозного учения не делает человека религиозным. К примеру, воинствующий атеист Сталин был религиозно образованным человеком, он обучался в духовном училище и духовной семинарии. Религиовед, знаток фундаментальных положений и тонкостей своей науки может не иметь религиозного чувства, и, стало быть, он не будет религиозным человеком. Познание религиозных учений при отсутствии религиозного чувства не делает человека религиозным, так же как полученное в результате обучения знание нотной грамоты при отсутствии слуха и чувства музыки не делает человека музыкальным: обучить можно нотной грамоте, но обучить чувствованию музыки нельзя!

Каждая религия, каждая конфессия имеет свое вероучение, каждая из них претендует на свою абсолютную истину и нетерпима к другим религиозным позициям. В каждой из них, несомненно, есть умные, честные и бескорыстные люди. Что же мешает им понять друг друга и прийти к согласованным позициям? Конечно, согласованность позиций достижима, но только там, где не затрагиваются те принципиальные позиции, которые содержат понимание сущности своей веры, своего Бога.

Вместе с тем, как отмечалось, и сила «сердца» бывает разной, и глубина убежденности в истинности своей веры тоже бывает различной. И там, где нет сильного чувства и крепкой убежденности, можно повлиять на религиозность человека. Он может под натиском антропогенного воздействия изменить своей религиозности, перейти в другую веру и даже оказаться в тоталитарной секте.

Эта слабость одновременно предполагает толерантность к иным верованиям, даже если они несовместимы со своей исходной верой. В этих случаях открыта дорога к экуменизму, к иной религиозности. Но для православного это путь к потере истинной веры.

Больное чувство, больной ум

Проблема религиозности осложняется тем, что существует религиозность как проявление естественной духовности (чувства Бога) и религиозность, измененная или даже извращенная психическим заболеванием. Примером последней является так называемая «токсическая вера». Она может наблюдаться при медленном развитии психических расстройств и внешне носит характер утрированного, фанатичного исполнения канонических предписаний. Постепенно становясь все более гротескной, такая сверхценная религиозность отрывается от смысловых основ учения Церкви и по существу становится психопатологическим поведением с суицидальным риском (например, из-за упорного отказа от пищи по «религиозным» соображениям).

Трудно оценить обращение к религии, возникающее после острых психотических приступов. Академик А. В. Снежневский, иллюстрируя постпсихотические изменения личности, упомянул больную, которая до приступа была воинствующей атеисткой, а после него — религиозно фанатичной. По моим наблюдениям, фабула острого приступа (особенно с манихейским бредом) вызывает потребность разобраться в своих переживаниях, и в этих случаях имеет место обращение к религии. Можно ли здесь говорить о религиозности как образе жизни в со-бытии с Богом или это толь- ко попытка понять себя, найти новую опору в жизни?

Представляют интерес случаи сочетания традиционной религиозности с религиозным бредом. Так, одна из моих подэкспертных называла себя «подлинной богородицей», считала, что способна творить чудеса, и всячески стремилась помогать людям. Конечно, патологическое самосознание себя в роли «богородицы» никакого отношения к религиозности не имеет, а вот стремление использовать свое особое положение для пользы людям можно понять как отражение христианской религиозности.

Можно различать два основных варианта патологической религиозности. Первый исходит от феномена ксенопатии — особого чувства насильственного воздействия «божественной» или же «сатанинской» силы. Это «искажение сердца». Другим вариантом патологической религиозности является «искажение ума» — бредовые озарения, легшие в основу патологического религиозного учения. Например, широко известная и многочисленная секта «Богородичный центр» (она же «Фонд Новой Святой Руси») создана больным шизофренией В. Я. Береславским (он теперь «епископ» Иоанн), в 1984 году он якобы получил откровение Божией Матери. С этого времени «откровения» периодически повторялись, и «епископ» издал уже свыше двадцати книг этих «откровений»; на каждой странице сквернословие и явная нелепица. Однако последователи Береславского верят, что он — «святой старец», через него Богородица руководит миром и т. д. Фанаты этой секты очень агрессивны и активны в наборе неофитов.

История знает немало случаев, когда на подобной основе возникали новые «религиозные» учения, реформации, движения. Некоторые из них существуют достаточно длительное время и представляют большую сложность для однозначной оценки: это психопатология или что-то другое (а что другое? Не норма же!).

Объективность чуда

Явно вне зоны психопатологии, но и вне зоны общей психологии находятся те явления, которые вызывают недоумение у атеистов и называются чудом у верующих людей. При глубокой религиозности у православных святых открывается провидческий дар. Подтверждают реальность и значение религиозной веры описания случаев телесного исцеления по глубокой молитве, которых более чем достаточно и в художественной, и в мемуарной литературе. Более того, в 2010 году в Московской медицинской академии имени Сеченова была даже защищена докторская диссертация с описанием и анализом подобных случаев.

У религиозных личностей с обостренным чувством и глубокой верой бывают такие изменения, которые, несомненно, подтверждают христианское учение о единстве тела, души и духа. Строгая аскеза, «самораспятие» поднимают личность к такому духовному совершенствованию, которое изменяет свойства тела.

Однако религиозное чувство может быть искусственно, по умыслу человека экзальтировано до ощущения визуального общения с божественными или сатанинскими (как у Мартина Лютера) образами, вербального контакта с ними или ощущения «нисхождения Святого Духа», что культивируется пятидесятниками. Все это нарушает гармонию сугубо духовного чувства взаимосвязи с Богом, которое совсем не аналогично человеческим психологическим ощущениям.

Счастье как характеристика личности

Таким образом, в широком смысле слова религиозность следует рассматривать как образ жизни, основанный на чувстве связи с Богом или с нечистой силой. Это предполагает особое понимание роли и позиции конкретного человека в системе экзистенциональных смыслов (смыслов бытия жизни от ее начала и даже после смерти) и соответствующий модус поведения, как в сфере ритуальных действий, так и при построении межличностных, социальных отношений — то есть альтернативные варианты поведенческих ориентаций на все случаи жизни. Принятие и усвоение этих ориентаций создает обобщенные формы религиозных представлений — религиозные вероучения, в которых раскрывается суть этих духовных связей.

Итак, религиозное чувство — «сердце», религиозное учение — «ум», все вместе — религиозная личность.

Смею утверждать, что православно-религиозный человек — это счастливый человек: он чувствует себя в со-бытии с Богом, он уверен в своей защищенности, он видит благостную перспективу. Атеист лишен всего этого, и ему труднее жить в этом мире. Это различие более очевидно во время болезни, особенно душевной, в острой стрессовой ситуации, при социальных и природных катаклизмах. Религиозная личность устойчива, всегда богата, а вот без чувства со-бытия с Богом и без знания сущности этой связи личность, несомненно, духовно ущербна.

P.S. Конечно, религиозность предполагает определенно положительный ответ на вопрос: «Есть ли Бог?». Я специально не поднимал его в данном контексте, потому

что для религиозной личности ответ однозначен. Кроме того, такая личность вне искусственного противопоставления науки и религии, это противопоставление в принципе невозможно: научная психология имеет проблемой познание законов психической деятельности, психологического устроения, религия же своими проблемами обращена к Тому, Кто это устроение создал. Психиатрия оказалась в самом проблемном месте: психика не может функционировать (и болеть) без материального субстрата (организма), однако продукт этого функционирования выходит из зоны материального мира и подчиняется духовным законам. Материалистические и метафизические позиции при изучении религиозности человека не только не исключают, но и дополняют друг друга, если каждая из них занимает свое поле.

Журнал "Православие и современность", №23 (39), 2012 г.

УК РФ. Попытаемся разобрать смысловую конструкцию этого понятия.

Член Экспертного Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации профессор МГУ И. Н. Яблоков, в Учебном словаре-минимуме по религиоведению, дает следующие определения:

«ЧУВСТВА РЕЛИГИОЗНЫЕ - эмоциональное отношение верующих к сакральным существам, связям, к сакрализованным вещам, животным, растениям, персонам, местам, друг к другу и к самим себе, а также к религиозно интерпретируемым отдельным явлениям в природе, общ-ве и к миру в целом. Не всякие переживания можно считать Ч.р., но лишь те, к-рые спаяны с религиозными представлениями, идеями, повествованиями и в силу этого приобрели соответствующую направленность, смысл и значение. Ч.р. возникают на основе религиозных потребностей и, в свою очередь, сами становятся объектом потребности - тяготения к их переживанию, к религиозно-эмоциональному насыщению. С религиозными представлениями могут сплавляться и получать соответствующую направленность, значение и смысл разные эмоции человека - страх, любовь, восхищение, благоговение, радость, надежда, ожидание, стенические и астенические, альтруистические и эгоистические, праксические и гностические, нравственные и эстетические. В этом случае переживаются «страх Господень», «радость богообщения», «умиление иконой Богоматери», «сострадание к ближнему», «благоговение перед красотой и гармонией сотворенной природы», «ожидание чуда», «надежда на потустороннее воздаяние» и т.д.»

«РЕЛИГИОЗНОСТЬ - качество индивида и группы, выражающееся в совокупности религиозных свойств сознания, поведения, отношений. Общим признаком, критерием религиозного сознания является религиозная вера, к-рая включает знание и принятие в качестве истинных религиозных идей, представлений, понятий, повествований и уверенность в существовании гипостазированных (греч. u p o s t a s i V - основание, сущность) существ, атрибутизированных (лат. attribuo - придавать, наделять) свойств и связей. Религиозное поведение представляет собой ряд поступков, реализующих религиозные предписания и совершающихся в соответствии с религиозными нормами. Оно носит символический характер, выражает религиозные значения и смыслы, может быть культовым и внекультовым (действия во время богослужения, религиозных обрядов и праздников, молитвы, в процессе преподавания богословия, религиозного воспитания в семье, управления религиозными организациями, пропаганды религии и т.д.). К показателям включенности в религиозные отношения принадлежат: богослужебные связи служителя культа и верующих, взаимоотношения учителя и учеников в духовной школе, членство в общине, в исполнительных органах, в различных формальных и неформальных группах верующих и др. Под степенью Р. понимается определенный уровень интенсивности религиозных свойств индивида и группы. Распространенность Р. измеряется долей обладающих религиозными свойствами индивидов среди населения или в группе. Характер Р. определяют как качественную и количественную особенность, специфику черт индивида, группы. Типы Р. - это понятия, к-рые отражают определенный ее характер, общий для некоторого числа людей, и на этой основе выделяют соответствующие классификационные группы. Состояние Р. представляет собой относительно устойчивую систему религиозных свойств индивида, группы. Динамикой Р. называют переход одного ее состояния в другое.»

Следует отметить, что набор чувств у всех людей (как верующих, так и не верующих) абсолютно одинаков. Религиозные чувства - это самый обычный набор чувств, которые верующий человек испытывает по отношению к тому, что связано с его верой. Вот цитата Вильяма Джемса из того-же учебника: «нет никакого основания утверждать, что существует абстрактное "религиозное чувство", как отдельная элементарная эмоция, присущая каждому религиозному переживанию без исключения. Если нет особой элементарной религиозной эмоции, а есть только совокупность обыкновенных эмоций, на которые религиозные объекты накладывают свой характерный отпечаток». Описывая представления Юма о происхождении религии, автор пишет: «По мнению философа, хотя вера в невидимую разумную силу была весьма широко распространена среди человеческого рода всюду и во все времена, однако она, быть может, не была настолько всеобщей, чтобы не допускать исключений, и вызванные ею идеи не отличались единообразием. С одной стороны, были открыты некоторые народы, не обладающие никакими религиозными чувствами, с другой - нет таких двух народов и вряд ли найдутся два таких человека, которые в точности сходились бы в этих своих чувствах». То есть религиозные чувства каждого человека уникальны. Поэтому массовое подписание одного и того же заявления об оскорблении религиозных чувств, выглядят как минимум странно.

Возникает вопрос: а как же не религиозные люди, ведь закон не может защищать права одних и не защищать права других? Здесь ситуация вообще очень странная. В преамбуле Закона о свободе совести и о религиозных объединениях содержится фраза «уважая христианство, ислам, буддизм, иудаизм и другие религии, составляющие неотъемлемую часть исторического наследия народов России». Но при этом буддизм не является религией в общепринятом смысле (о чем не перестают напоминать буддистские ламы). Да и под определение верующий (религиозный), буддисты никак не подпадают. Тем не менее, 28 июля 2016 г. Элистинский городской суд вынес приговор Саиду Османову, за оскорбление религиозных чувств буддистов. То есть статус верующего и наличие религиозных чувств по сути вменяется. Хотя из того факта, что закон относит буддизм к религии, вовсе не следует что у буддистов появились религиозные чувства.

Подведем итоги.
1) Религиозные чувства могут быть только у верующих (религиозных) людей. Необходимо выяснить, действительно ли речь идет о верующих (а не об агностиках, например).

2) Не всякие чувства верующих являются религиозными. Необходимо выяснить, спаяны ли эти переживания с религиозными представлениями, идеями, повествованиями и в силу этого приобрели соответствующую направленность, смысл и значение.

3) Религиозные чувства всегда индивидуальны. Каждому верующему следует обосновать, какие именно религиозные чувства были оскорблены, в чем именно состоит факт их оскорбления. Описание оскорбленных чувств «под копирку» дают основания усомниться в верности показаний.

Формально, Конституция гарантирует равный объем правовой защиты, как для верующих, так и для атеистов (если кто-то, например, посчитает что его чувства оскорблены, из за призывов вынести Ленина из мавзолея). Но практики пока нет.

Давайте вернемся к проблеме, которая была заявлена раньше. Я уже говорил о том, что нам до сих пор неизвестны отношения (если они вообще существуют) между психическим здоровьем и религиозными чувствами конкретного человека. На мой взгляд, это одна из двух наиболее насущных проблем, требующих изучения. Вторая проблема касается оценки самой психиатрии, всех ее типов. Никто не может знать наверняка, что психиатрическое вмешательство будет иметь длительные благоприятные последствия. Но у нас также нет доказательств того, что религия играет целительную или профилактическую роль.

Я хотел бы представить на ваш суд одну гипотезу, заслуживающую проверки. Я убежден, что понятие «религия» чересчур широко, чтобы обладать достаточной прогностической силой. В действительности, религиозное чувство крайне различно у разных людей. У некоторых оно фрагментарное, поверхностное, даже рутинное, у других - глубокое и всепроникающее, вплетенную в саму жизненную ткань. Религиозное чувство различается не только по глубине и широте, но и по содержанию и образу функционирования. Действительно, поскольку каждая личность уникальна, я убежден (и говорил об этом в одной из своих работ), что и религиозное чувство личности также должно принимать уникальную форму (6).

В исследовательских целях имеет смысл выбрать одно важное измерение или переменную. Измерение, которое имею в виду я, это некоторый континуум, на одном полюсе которого - религиозное чувство, представляющее только инструментальную или внешнюю значимость, а на другом - чувство, само по себе являющееся базовым мотивом и поэтому имеющее внутреннюю ценность. Чувство второго типа первично, оно не подчинено какому-либо другому мотиву. Если мы сможем приписать людям какие-то значения из этого континуума и определить адекватные критерии психического здоровья, тогда нам удастся найти ответ на наш вопрос о том, обладают ли некоторые формы религиозного чувства большей терапевтической и профилактической силой, чем другие.

Краткости ради мы будем говорить о внешней и внутренней религиозности. Моя гипотеза заключается в том, что внешней религиозности присуща меньшая терапевтическая и профилактическая сила, чем внутренней.

Внешняя религиозность. Для многих людей религия - привычка или же родовое изобретение, используемое для церемоний, для удобства в семье, для личностного комфорта. Это нечто, нужное для того, чтобы его использовать, а не для того, чтобы ради него жить. Оно может быть использовано различным образом: для повышения своего статуса, для поддержки уверенности в себе, для увеличения доходов, для того, чтобы приобрести друзей, власть или влияние. Оно может быть средством защиты от реальности, и, прежде всего, может рассматриваться как одобрение свыше моего жизненного кредо. Такое чувство дает мне уверенность в том, что Бог разделяет мое мнение о действительности, что мс представление о справедливости идентично Его мнению на этот счет. Я смотрю на природу сущего с точки зрения моего частного бытия. Две набожные престарелые сестры ссорились между собой. Одна из них строго сказала другой: «Твоя проблема в том, Джейн, что Господь недостаточно милостив к тебе». Милость Господа, как ей кажется, обращена к ней, а не к Джейн.

Одна из гипотез, касающаяся религиозной ориентации, уже получила, эмпирическое подтверждение. Внешняя религиозность положительно коррелирует с расовой и этнической нетерпимостью, которая, к несчастью, столь распространена среди людей, посещающих церковь (7). Я не вижу причин, по которым критерии, использованные при изучении религиозности и предрассудков, не могут быть применены к исследованию религиозной ориентации в ее связи с психическим здоровьем.

В теологических терминах, личность с внешней религиозной ориентацией обращена к Богу, но не отстранена от себя. По этой причине религия служит главным образом щитом для центрированности на себе. Если бы Фрейд был более прозорливым, он бы отметил, что этот тип религиозности напоминает невроз. Он представляет собой защиту от тревоги. Как и у пещерного человека, религиозные представления обеспечивают только личные выгоды.

Что касается мотивации, то внешнее религиозное чувство не является ведущим или интегральным мотивом. Оно служит для реализации других потребностей, таких как потребность в безопасности, в статусе, самооценке. С точки зрения психологии развития, это незрелое образование. Как и дети в исследованиях Пиаже, человек с таким типом религиозной ориентации имеет эгоцентрическое представление о Вселенной. Привычка, ритуал, семейные традиции не подвергаются критической переоценке и децентрализации в его мировоззрении.

Если вы спросите: «Но разве религия не является источником утешения?», я отвечу вам так: «Да, конечно. Но то утешение, которое она обеспечивает, никогда не может быть на наших условиях - только на ее собственных. Бремени забот нельзя избежать и утешение приходит только с самоотверженным принятием этого бремени».

Как все прочие защиты, и как все прочие инструментальные привычки, внешняя религиозность подвержена риску разрушения в том случае, если жизненные обстоятельства станут чересчур противоречивыми. Именно по этой причине я выдвигаю предположение о том, что внешняя религиозность не может являться долговременной терапевтической или профилактической силой, поскольку жизнь может пробить защитное ограждение своими острыми стрелами.

Внутренняя религиозность. Наша гипотеза предполагает следующее. Внешняя религиозность может нарушить психическое здоровье, внутренняя религиозность его поддерживает. Каждый из нас встречал людей, которые остаются спокойными, несмотря на внутренние конфликты, и мужественными, невзирая на жестокие удары судьбы. Мы также встречали и религиозных людей, которым, несмотря на жизненные события, способные привести к неврозу, каким-то образом удается удерживать контроль над своим психическим здоровьем, - очевидно, благодаря общему, всеобъемлющему и направляющему религиозному мотиву.

Внутренняя религиозность не является инструментальным образованием. Иными словами, ее основная функция состоит не в том, чтобы справляться со страхами, проявлять конформность, сублимировать сексуальность или реализовывать желания. Когда-то раньше, возможно, она была именно такой. Но сейчас эти частные потребности второстепенны по отношению к основному мотиву. Затруднения, конфликты, вина, невзгоды - все это управляется всеобъемлющим обязательством. Это обязательство - частично интеллектуальное, но главным образом мотивационное. Оно интегрально, оно покрывает весь опыт и все, что лежит за пределами опыта, в нем есть место как научным фактам, так и эмоциональным событиям. Это - сильное желание достичь идеального жизненного единства, которое всегда определяется целостной концепцией природы всего сущего.

Важно отметить, что понятие внутренней религиозности не имеет ничего общего с формальной структурой религии. Оба типа религиозной ориентации в равной степени распространены среди представителей всех конфессий - католиков, протестантов, иудеев, мусульман, индуистов. По этой причине я далек от мысли о том, что принадлежность к тому или иному религиозному направлению может стать фактором риска психических заболеваний. В моих рассуждениях речь идет скорее о том, что психическое здоровье приверженца любой конфессии будет зависеть от того, какой ориентации, внешней или внутренней, он придерживается.

Следует отметить, что внутренняя религиозность, в соответствии с моей гипотезой, не может существовать ради того, чтобы играть терапевтическую или профилактическую роль. Внутренняя религиозность - не горчичный пластырь. Страждущий может стремиться только к религии, а не к лечению. Если его религия глубоко интериоризована, психическое здоровье и спокойствие будут ей сопутствовать.

Я уже упоминал тот факт, что некоторым религиям присущи такие патогенные характеристики, как чрезмерное устрашение, суеверия, враждебное отношение к науке или паллиативная защита. Но эти патогенные свойства не заложены в самой природе мировых религий, скорее, это внешние, наносные атрибуты, которые уводят некоторых людей от внутренних потенциалов их веры. Если я не ошибаюсь, наибольший вред, приносимый религией, и основная критика в ее адрес относятся главным образом к этим побочным атрибутам, которых совершенно недостаток для того, чтобы сформировать целостное религиозное мировоззрение.