Волк - животное с высокоразвитым интеллектом и мощной психикой. Именно благодаря этому зверь так успешно выживает при всем многообразии изощренных способов борьбы с ним. Во всех странах, где была поставлена задача уничтожить волков поголовно, планы были провалены, а волки прекрасно живут и множатся по сей день. Численность их близится к нулю лишь в самых густонаселенных странах, имеющих малую территорию. Однако это выбор самих волков, предпочитающих для себя более комфортные условия.

Инстинкт
или разум?

Долгое
время волчьи повадки определялись исключительно с точки зрения природного инстинкта
и условных рефлексов. Начисто отрицалась способность зверя анализировать окружающую
обстановку, делая полезные выводы, что
является признаком разумного поведения. Но в дальнейшем пристальные наблюдения ученых
за волками убедили их в обратном. Было зафиксировано множество примеров, когда нельзя
было объяснить поведение волков только с точки зрения бессознательного
инстинкта или условных рефлексов. Например, доказано, что волки могут точно определять
безопасное (исходя из освещенности) от охотника расстояние. Волк, зная, что
выстрел его не достанет, может иной раз спокойно стоять даже прекрасно видя
человека с ружьем. Хотя это, конечно, возможно только с самыми матерыми,
старыми, «стрелянными» волками.

В наши дни
многие ученые сошлись во мнении, что волкам свойственна способность не только анализировать
обстановку и заключать из этого определенные выводы, но даже прогнозировать
события, исходя из обстоятельств. Особенно отчетливо умственная деятельность
волков проявляется в разгаре коллективной охоты этих хищников на разные виды животных. Волки делят
территорию на участки для розыска добычи, а затем сигнализируют друг другу о результатах
поиска. Если жертва обнаружена одним волком, он подзывает остальных, стая
мастерски окружает будущую добычу и грамотно нагоняет ее на притаившихся в
засаде собратьев. Причем, засада обычно организуется не где попало, а в
наиболее удобном для нападения месте – на льду, в рыхлом снегу, чтобы удобнее
было взять зверя без особого сопротивления. Такой организации, такому быстрому
и правильному распределению ролей, такой слаженности работы могли бы
позавидовать многие охотники.

Охотнику на
заметку

У волков
существует три основных формы реакции на условия, с которыми им приходится
сталкиваться в ходе охоты на них. Зная эти особенности, охотник сможет
предугадать действия волка или хотя бы объяснить их, облегчив для себя задачу
по его добыче. К одной из форм реакции относятся случаи, когда у волка
возникает резкий оборонительный рефлекс на незнакомый раздражитель, губительный
для него: капкан, привада с отравой, вооруженный охотник. Это значит, что у
волка, однажды побывавшего в капкане, съевшего отравленную приманку и выжившего,
раненного с машины или вертолета, сразу же формируется реакция на смертоносные
предметы.

Волки на
всю жизнь запоминают запах капкана или отравленной привады, вид ружья охотника,
шум машины или вертолета, связав его в уме с острым болевым раздражителем. Такая
реакция образуется с первого раза, иначе бы шансов сохранить жизнь у волка не
было. Вот почему особи, ушедшие из капкана, выжившие после отравления или не
очень меткого выстрела, становятся крайне осторожными и практически недосягаемыми
для охотника. Добыть такого зверя очень трудно, хотя и очень почетно. Такие
опытные волки легко обходят капканы, никогда не берут приваду и прячутся в
лесном массиве так мастерски, что обнаружить их ни с земли, ни с вертолета
будет невозможно.

Вторая
форма исключительно волчьей реакции - это потеря осторожности к предмету, если
нет острого болевого раздражителя. Это особенно понятно, если понаблюдать за
волком в ходе охоты окладом с флажками. Зверь, видевший флажки впервые (новый неизвестный раздражитель), поначалу
боится их и может сидеть неделю в окладе, не делая никаких попыток преодолеть эту
легкую преграду. Но с течением времени, видя, что флажки не причиняют боли и
вообще не производят никаких действий, ориентировочная реакция волка угасает.
Тогда зверь решается преодолеть препятствие. В дальнейшем этот же волк, если
остается в живых, свободно уходит из оклада прямо через флажки, так что взять
его бывает уже гораздо сложнее.

Третья
форма волчьей реакции - возникновение стойкой зрительной связи на раздражитель,
по вине которого гибнут другие члены их стаи. То есть, даже если волк стал лишь
свидетелем того, как в капкан попал его собрат или как кто-то из стаи был
ранен или отравлен привадой, волк-«свидетель» тоже будет опасаться этих раздражителей.
Такая реакция подтверждена опытом, проведенным на собаках. В результате точно установлен
факт выработки условных рефлексов у одной собаки рядом с другой – пострадавшей.

В некотором
смысле мозг волка даже совершеннее собачьего, так как волки способны не только выделять
отдельные опасные внешние раздражители, но и сопоставлять их между собой, синтезировать
и направлять свою деятельность, исходя из этого. В связи с этим становится
понятна высокая экологическая приспособляемость волка, его осторожность и
устойчивость, несмотря на такое множество средств и приемов борьбы с ним. Эти уникальные
особенности выработались у волков из-за многовекового преследования и
уничтожения человеком. Во все времена любая ошибка в реакции или восприятии
волка приводила зверя к неминуемой гибели. Следовательно, залог успешного
контроля за численностью волков и ее регулированием - в применении наиболее
активных способов, исключающих возможность многократного знакомства с ними, и в
их совершенствовании.

Особенности поведения

Волчье
поведение чрезвычайно сложно. Эти серые хищники ведут настолько скрытный и
осторожный образ жизни, что даже близ населенных пунктов его логово иной раз
невозможно вычислить. Волки отличаются большой наблюдательностью, благодаря
чему, например, они находят падаль по крику ворон и сорок. Этот зверь точно
определяет стиль своего поведения в зависимости от меняющейся обстановки.
Например, во время облавной охоты волки могут так затаиться в лесу, что загонщик
пройдет мимо, не заметив их. Потом охотники часами могут ждать волка на
номерах, а тот будет наблюдать за ними из чащи.

Голод –
единственное, что может начисто лишить волка осторожности, буквально «свести с
ума». Особенно опасны волки осенью и зимой. Именно в это время хищник часто бродит
поблизости от пасущихся еще на полях стад, нападая на крупный и мелкий скот.
Правда, волк-одиночка не станет нападать на табун взрослых лошадей или стадо
свиней, например. Но стая волков – это уже реальная угроза. В начале зимы волчьи
семьи подходят все ближе к деревням и городам. Начинают с самой легкой добычи –
дворовых собак. Затем жертвами становится домашний скот и редко люди.

Охотнику
важно понимать, что волк – достойный соперник, нелегкий трофей. Чтобы
заполучить его, придется приложить усилия и проявить изобретательность. Но даже
тогда велика доля чистого везения, когда волк просто по какой-то причине
утратит бдительность. Знать особенности поведения волков так же важно, как и
способы охоты на них. Зато, получив заветный трофей в виде матерого хищника,
охотник сможет считать себя настоящим профессионалом, мастером своего дела.

Волки – одни из самых распространенных хищников на нашей планете. Они обитают и в холодной , и , и в степях, и в горах, на территориях Азии, Европы и Северной Америки. Много веков люди соседствуют с волками – боятся, воюют, приручают, слагают легенды и сказки, стараются истребить, пытаются изучить и понять... Волк в различные периоды нашей истории был и тотемом-покровителем, и демоническим существом и приспешником темных сил. Его воспевали как символ свободы и верности, ему же приписывали крайнюю жестокость и коварство.

Так какой же он, этот легендарный хищник?

1. Одна из основных черт характера волка – неофобия, т.е. боязнь всего нового, непривычного. И при этом – очень ярко выражено любопытство, стремление выяснить, несет ли новое угрозу стае. На пике такого психологического конфликта волки и живут.

2. В волчьей стае очень четкая иерархия, у каждого в семье своя роль. Волчата рождаются только у одной пары – матерого волка-вожака и его волчицы. У остальных волчиц стаи течка зачастую может и не наступать. Но родившихся волчат любят, охраняют и воспитывают все члены стаи.

3. У волков очень развита взаимопомощь, опека о своей семье. Волк может кинуться на защиту сородичей, даже если знает, что не сможет выиграть бой. Молодые члены стаи приносят мясо старому вожаку или щенкам. Вожак будет до последнего вздоха защищать свою подругу, но может отказаться от боя за щенков – для выживания стаи, да и всего вида, важней сохранить взрослых особей, способных родить новых волчат.

4. Волк способен сознательно регулировать своё пищеварение. Если волчице нужно накормить щенков, она заглатывает мясо и отрыгивает его возле логова. Буквально за полчаса в желудке мясо может достичь состояния полупереваренного. Но бывают ситуации, когда нужно накормить взрослого члена стаи – старика, раненого сородича или волчицу с маленькими волчатами. Тогда волк способен несколько часов нести мясо в себе и отрыгнуть его абсолютно свежим, в оболочке из бактерицидной слизи.

5. Волки делают очень много запасов и схронов, особенно когда главная волчица стаи готовится к материнству. И тут же о них забывают. Оказывается, волки делают запас не для себя, а для будущих щенков. Добыть свежее мясо удается не всегда, но волчата не должны голодать. А если на семейной территории сделано много тайных кладовочек, то у малышей гораздо больше шансов прокормиться и выжить.

6. Молодые волки до трех лет остаются под опекой матери и стаи, всё это время обучаются премудростям охоты и выживания в лесу. В первый год жизни погибает до половины волчат. До 3-4 лет доживает около 30%.

7. Рассказы о том, что вожаком становится самый сильный и свирепый волк, ошибочны. Стая может изгнать злобного задиру и забияку, особенно если он нанесет вред тому, кто младше. И другая стая его тоже не примет. Так идет естественный отбор – излишняя агрессия никому не нужна.

8. Волки – необычайно умные животные и одни из лучших охотников. Они способны считать, вычислять траекторию движения жертвы, изучать ее привычки и повадки, выбирать тактику и распределять роли в будущей охоте. Они могут затаиваться, выжидать, по несколько дней преследовать выбранную мишень. Могут запоминать запах врага, могут отомстить спустя несколько лет.

9. Тело волка идеально приспособлено для охоты, но прирожденным охотником он не является. Если волчонка не обучать, а потом выпустить в – он никогда не сможет охотиться. Каждая стая делает это по-своему, это их культура, их традиции. Бывают стаи, охотящиеся только на кабана или только на косулю. У них свои приемы, передающиеся из поколения в поколение. Волчонок может в игре поймать и придушить зайчонка, но не станет его есть – он просто не будет знать, что это еда.

10. Молодые волчата проводят много времени, играя друг с другом. И в этих играх определяется иерархия, закладываются навыки охоты, отрабатываются приемы нападения и защиты. Взрослые волки в играх не участвуют. Их распорядок дня – охота и сон.

Предлагаю Вашему вниманию интервью с ученым-этологом, который прожил несколько лет в стае волков. На мой взгляд очень полезна т.к. в случае БП, и уходом подальше от городов встреча с волчьей стаей будет весьма вероятна.

Вы два года прожили в волчьей стае?

Да, я изначально был экспериментатором, изучал физиологию поведения. Но вскоре осознал, что мы изучаем механизмы того, смысла чего не знаем. Жизнь зверя в природе была почти неизвестна, публикаций о волке тогда почти не было. Я попробовал заняться групповым поведением собак, но скоро понял, что они потеряли многие поведенческие черты. И тогда я решил пожить с волками. Поехал туда же, в Боржомское ущелье, нашел одну семью. Меня интересовало, как формируется поведение, как они обучают волчат охоте…

Погодите. Как вы с ними познакомились, вошли в доверие?

Во-первых, мне надо было определить основные их тропы.

Это как?

Ну, я тропить-то (идти по следу, охотничий жаргон – РР) умел, охотой в молодости увлекался - потом уже завязал дуло узелком. Значит, выяснил тропы, взял старые пеленки (дети мои уже выросли из этого), поносил на себе, чтобы моим запахом пропитались. И начал на тропах стелить эти кусочки. Материя белая, очень контрастирует – а у волка неофобия очень сильно развита…

Неофобия - они боятся всего нового. А, с другой стороны, им очень хочется его исследовать – на таком конфликте все время живут. Волки начали обходить эти куски издалека. Интересно было наблюдать, как расстояние постепенно сокращается - и в конце-концов они начали рвать эти куски. Я тогда начал выкладывать туда кусочки мяса. Когда они начали его подъедать – это значило, что они к моему запаху привыкли. Это все длилось около четырех месяцев.

Все время в лесу? Как?

Да нормально: бурка, рюкзак, котелки. Палатку я не брал. Если нужно было костер разжечь, я уходил за речку. В горах ток воздуха по ручью идет, так что дым их не беспокоил. Я знал уже все их тропы, знал, где дневное лежбище, рандеву-сайт…

Но к ним не ходили?

Ни в коем случае – чтобы не напугать. И потом я решил встретиться. Как-то утром увидел по следу, что они прошли – матерые, самец и самка - они логово для волчат подыскивали. И остался их ждать, метрах в пятидесяти от тропы. Где-то в полдень они возвратились. И когда они меня увидели, самка остановилась - а матерый пошел на меня прямо. Метров до пяти подошел и смотрит. Это состояние было, я вам скажу! Когда на таком расстоянии зверь смотрит тебе в глаза. Я без оружия – и он это знает, они запах оружия хорошо знают.


Почему были без оружия?

От оружия человек наглым делается. Он идет на риск, на осложнение ситуации - зная, что у него за спиной оружие. Я знаю, у меня дома целый арсенал был, у отца коллекция была потрясающая, я с детства привык обращаться. И отец в свое время меня учил: от зверя убегать – хуже ничего нет, все равно догонит. Так он стоял, смотрел, смотрел, потом рявкнул, развернулся – и на тропу. И спокойно ушли. А я языком ворочать не могу, как будто язык отсидел. Ну, пронесло, реально пронесло. Но уже стало ясно, что с ними этот номер пройдет. Он испробовал меня - как я отреагирую. Увидел, что нападать я не буду и убегать тоже не собираюсь.

И вот после этого стало возможным с ними ходить. Они идут - я на расстоянии пятидесяти или ста метров за ними. Куда они – туда и я. Бурка, мои котелки и всякие штучки в рюкзаке – и бегал за ними. Я был в хорошей форме благодаря моему отцу: он был основателем местной школы каскадеров, и я с детства акробатикой занимался, умел владеть телом – как прыгать, куда падать. Но все равно, конечно, было трудно угнаться. А они вообще махнули на меня, первое время до оскорбления игнорировали, как будто меня не существует на свете.

То есть вы перебрались к ним жить?

Да, я все время с ними вместе ходил. Где останавливаемся – там и я остаюсь спать. Как-то спал в бурке завернутый на рандеву-сайт – слышу, вода журчит, на бурку наливается что-то. Выглядываю – матерый с поднятой ногой стоит, пометил значит меня…

А что это была за стая?

Замечательная семья, лучшая из всех. Старшим там был волк-старик, потом пара матерых – отец и мать, трое переярков (выросшие щенки прошлых лет - РР), потом появились волчата. Старик уже не охотился, на рандеву-сайт маленький пригорок был – и он все время на нем лежал, потому что обзор хороший, издалека видно. Волчица приносила ему еду – отрыгивала после охоты. У волков есть интересная способность - они умеют регулировать секрецию желудка. Если мясо нужно для запасания или чтобы отрыгнуть взрослому – оно не переваривается абсолютно. Просто оболочка слизи и все. Слизь эта бактерицидная – мясо в земле не портится, в худшем случае немножко подсохнет. А щенкам они приносят полупереваренное – уже через полчаса после охоты. И вот старика кормили матерая волчица и один из переярков.

Этот переярок, Гурам – он и меня подкармливал, когда я там болел. Ногу я себе сильно повредил, лежал, не мог их сопровождать на охоту. Они возвращались, Гурам подойдет, в глаза посмотрит – и оп – в полуметре от меня мясо отрыгнет. Гурам был моим ближайшим другом, мы вместе альпинизмом занимались, он погиб – и в честь него я него этого переярка назвал. Реально был похож – такой высокий, светлый, намного светлее остальных. И характер очень хороший. Между молодыми довольно часто бывают драки. И в них этот Гурам всегда побеждал - но при этом сам их никогда не провоцировал.

И все они вас приняли одинаково?

Взрослые приняли после той встречи, переярки понаблюдали за родителями, поняли, что я не опасен. А потом щенки родились – они вообще не знали, что меня там быть не должно. Дело еще в том, что волки эти меня намного раньше увидели, чем я их. Пока я их следы изучал, они меня физиономически уже знали. И они поняли, что мое присутствие обеспечивает им спокойную жизнь от егерей. Там браконьерство жуткое было: постоянно капканы ставили, гонялись за ними – за волка пятьдесят рублей давали. А я с егерями договорился под угрозой мордобоя: пока я здесь, никаких волков не трогать.


И как они живут, чем занимаются?

Порядочное количество времени они отдыхают. Они должны минимизировать затраты энергии. На дневках, где вся семья собирается, они в основном лежат, переглядываются, матерые кобель и сука могут облизывать друг друга. Никакой игры у взрослых. А молодые очень много играют. Игра, отдых и охота – больше они ничем не занимаются.

Спят ночью или днем?

Это невозможно предсказать, смотря какая ситуация. Если хорошую добычу завалили, оленя большого – нажрутся, накормят щенков или суку, которая после родов не охотится, остатки закопают, кладовые сделают – и могут сутками валяться.

А какие у них были отношения?

Очень хорошие. Переярки потрясающе заботятся о щенках. К старику тоже все подходили, вылизывали, блошили. Единственно – они определяют свой статус. Молодые часто дерутся, сначала до крови доходит; а потом они обучаются ритуализировать агрессию – года в полтора, когда молодые входят в социальную систему старших. У взрослых состояние агрессии тоже есть – но оно ритуализируется. Я могу клыки показать, схватить – но царапины не останется. Это очень важно.

Как они охотятся?

Ну, например, старик вскакивает, садится и начинает подзывать других. Они трутся носами. Матерый разворачивается, уходит метров на пятьдесят, прислушивается, возвращается, опять какие-то контакты – трутся носами, в глаза друг другу смотрят, вроде как совещаются и уходят на охоту.

По тропинке спускаются, останавливаются, опять смотрят в глаза – и все расходятся. Функции на охоте распределяются: один лучше бегает, загоняет, второй лучше в засаде нападает. Там, допустим, был огромный луг - волчица с дочкой уходят в лес, на опушку, матерый атакует оленя и гонит, кто-то ему тропу перекрывает, пытаются загнать его ближе к опушке – а там волчица вылетает.

А как они договариваются, кто где будет?

Вот именно. Есть коммуникация звуковая, запаховая, визуальная. Но есть еще какая-то невербальная связь, телепатическая. Это очень хорошо видно перед охотой: они вроде как совещаются, в глаза друг другу смотрят, фиксированный такой взгляд - и зверь разворачивается, идет и делает то, что оказывается адекватно делать в тот момент. И когда у нас все барьеры пропали, у меня это тоже появилось. Вот я выхожу с ними на охоту, матерый разворачивается, в глаза смотрит - и я бегу куда надо. А потом оказывается, что я правильно пошел и закрыл тропинку оленю.

А мимо тропинки он что, не может?

Да куда с такими рогами, вмиг настигнут.

А ваше сознание не мешало вам?

Сначала мешало, пока я думал, что делать. А потом – нет, абсолютно. Уже через несколько месяцев. А месяцев через восемь я уже мог точно описать, что делает волк у меня за спиной. Потому что все-таки все время было напряжение: это дикие звери, надо контролировать. И, видимо, это напряжение пробудило третий глаз или как это называется.

Потом-то я поставил эксперимент. Вот я обучаю волка в закрытом помещении: свет - сигнал направо, звук - налево. Там еда в кормушке. Для обучения требуется, к примеру, десять экспериментов. Затем этот зверь остается в комнате - ввожу нового волка. Он первого не видит и не слышит, это я точно знаю - у меня был микрофон, который чувствовал от 5 Гц до 35 кГц. Никаких звуков. Второй волк обучается за пять экспериментов. Вывожу первого, обученного - нужно десять-одиннадцать. За счет чего? Это ведь связано с пищей: зверь волнуется, когда слышит условные сигналы, и, судя по всему, мысленно повторяет все, что реально должен был сделать. И это каким-то образом передается…

Вообще, за эти два года накопилась уйма вопросов, на которые надо было экспериментальным путем ответить. Это была пища для ума, для экспериментальной работы.

И часто им удается этого оленя поймать?

Хорошо, если каждая четвертая охота удачная.

Нечасто. А надолго его хватает?

На несколько дней. Я говорил, они делают кладовые. Но оказалось, что волки не помнят про существование своих кладовых. Но зачем тогда делать, да? Я эксперименты ставил. Оказалось, что функция этих кладовых – не себя прокормить, а создать максимально стабильную кормовую базу для щенков. Потому что вероятность случайного нахождения своих или чужих кладовых настолько велика, что запоминать не нужно. Это хорошо, что они их не помнят, – а то бы сами съели, а надо оставить щенкам, чтобы не голодали. Если волчата недоедают, они вырастают психически больными, возбудимыми – и у них агрессия не ритуализируется, всегда остается реальной. Когда волчица на сносях, семья начинает интенсивно закапывать добычу. Закопают и забудут. Это невероятно адаптивная неспособность запомнить. Абсурдно звучит «адаптивная неспособность» - но это так.

Вы хотели понять, как они обучают волчат охоте?

Да, все крупные хищники учат детей охотиться. От рождения они этого не умеют. Куньи, например, охотятся на грызунов, там у них один прием, он генетически детерминирован. Как только молодая куница ушла из гнезда - она может охотиться, родители ее не обучают. А волчонок может в игре убить крысу – и тут же потеряет к ней всякий интерес, и может рядом с этой крысой умереть с голоду.

Почему?

Я думаю, у крупных хищников видовое разнообразие жертв очень большое. Какие-то врожденные инстинктивные элементы у них есть: положительная реакция на запах крови, преследование движущихся объектов - но до умения охотиться это далеко. Если необученный волк попадет в стадо овец, он просто будет в панике. Он понятия не имеет, что это пища. Охота у них - это культура, традиция. Причем, у каждой семьи она своя. В одной и той же местности могут жить семьи, которые умеют охотиться только на лося или только на оленя. С одной стороны это шикарное разделение, чтобы не конкурировать. Но с другой это классический пример традиции. Если волчонка не учить охотиться на лося, он сам не научится - он даже запаха его не знает.

Там, где мы с ними жили, в николаевские времена было императорское охотничье хозяйство. И в то время у волков был описан один необычный прием охоты. Вообще в норме они пытаются под уклон пустить оленя, а он пытается наверх уйти. У оленей это инстинктивная реакция: наверху им легче спастись, а пойти под уклон – это стопроцентная смерть. А тут волки специально его загоняли на подъем - который кончался пропастью. Олень туда срывался, а они спокойно обходили эту гору и там его добывали. Тот же самый прием на этом же конкретном месте был и при мне. Передается из поколения в поколение.

Так, может, им тогда и не надо договариваться?

Абсолютно стандартных ситуаций ведь не бывает. Старый опыт надо применить в новой ситуации – то есть, подумать. Меня всегда интересовало: способны звери к мышлению или нет. Я ставил эксперименты на применение старого опыта в новых условиях. В разных экспериментах все выглядит по-разному – и визуально и физически. Но животное способно поймать логику самой задачи. На охоте без способности думать зверь ничего сделать не сможет. Только экстраполировать направление движения жертвы надо десятки раз за охоту. Это довольно простой уровень - но этому надо учиться, волк из зоопарка не сможет. А они способны и на более высокий уровень: прогнозировать результат своих действий, действовать целенаправленно. У меня были эксперименты, которые это доказывают.

Потом я еще выяснил, что волки умеют считать – до семи и кратно семи. Им часто приходится решать задачи, состоящие из большого числа множеств, и они это могут. Ну, то есть, найти третью миску в пятом ряду он может легко. Но, если число больше семи, – сбивается…

Короче, они все время думают. И если что-то на охоте получилось - достаточно одного раза, и они начинают применять этот прием. Как-то косуля залезла в кустарник – и уже двинуться там не смогла. И моментально ее задавили. В следующую охоту они целенаправленно пытаются в кустарник ее загнать.

И как они учат волчат?

Сначала приносят куски мяса, потом куски мяса со шкурой – приучают щенков к запаху добычи. Причем, они это делают строго по возрасту. В четыре месяца взрослые начинают подзывать волчат к добыче. Добудут оленя – и воем подзывают, показывают, как он выглядит. Потом учат брать след и тропить. Первое время щенки не понимают, в какую сторону по следу бежать – но через несколько дней уже тропят правильно. Но если догонят – убегают: до девяти месяцев они перед оленем испытывают непреодолимый страх. Потом начинают ходить на охоту со взрослыми. Сначала просто рядом бегают, боятся еще, дальше начинают загонять, потом прикусывать – и постепенно осваивают приемы, к полутора годам примерно. Приемы у каждого свои - зависит от силы, характера. Кто-то на круп бросается, кто-то на бок. Если волк слабее, он будет выбирать тактику, где меньше усилий, если трусливый – будет действовать, как безопаснее. И роли складываются: один гонит, другой направляет, третий в засаде…

И, кроме того, волчата же все это время играют друг с другом. Если сравнить, как волчонок атакует во время игры – и потом на охоте, выясняется, что одинаково. Заодно они учатся чувствовать, понимать друг друга. А потом эти навыки оттачиваются на реальных объектах. Они начинают с маленького, с зайца, учатся, как его оптимальнее взять. Причем обучение с одного раза идет: один раз ошибся – второй раз не повторит.

А эта семья как-нибудь менялась, пока вы там жили?

Только одного выгнали переярка. Очень тяжелый у него характер был, все время конфликты какие-то возникали – и выгнали его. Вроде бы агрессивный индивидуум должен стать доминантом. Но если эта агрессивность переходит какую-то грань, то вся социальная система, со всеми низкоранговыми индивидами объединяется и изгоняет его. Это такой механизм, купирующий чрезмерную агрессию. И этот зверь никогда не сможет найти полового партнера. Таким образом, если это ген агрессивности, он иссекается.

И куда он пошел?

Ну, вышел за пределы территории. У волков территории не соприкасаются, система не замкнутая. Граница от границы в двух-трех километрах, есть нейтральные зоны, чтобы особи могли выходить. Семья же не может расти бесконечно. Хотя размножается только одна пара, доминирующая, матерые волк с волчицей. У переярков даже течка не наступает, как правило; чтобы размножаться, им надо или уйти, или дожидаться, когда родители состарятся. Но все равно пометы большие – и примерно раз в четыре года семья достигает критической численности, тесно становится. У всех млекопитающих существует потребность в реализации определенного количества социальных контактов. И как только это количество выходит за пределы нормы, в группе начинается шумок, конфликты возникают. Увеличивается дистанция во время сна – это первый показатель. В норме-то они близко спят. Увеличивается количество агрессивных взаимодействий, социальная дистанция - и образуются группировки. Одна группа мало контактирует с другой, и в конце концов кто-то должен уйти. Остается доминирующая группа.

А те куда?

Там как повезет. Если зайдешь на чужую территорию, убьют. Но бывает, что можно присоединиться к другим - если у них группа малочисленна, им не хватает социальных контактов. Или к человеку выйдет, начнет овец резать.

Переярка выгнали и еще старик умер. Как раз было время, когда волчата из логова выходят. Волчата же рождаются в логове и вылезать не хотят, у них неофобия. А логово всегда устраивается где-то в другом месте, укромном, не у рандеву-сайта. И вот мы с вечера все там собрались, кроме старика. На рассвете меня разбудил визг - волчата голодные, мать их почти сутки не кормила. Только заглянет к ним на минутку - и назад, ложится перед логовом. И старшая сестра тоже. А остальные сидят вокруг, ждут, в напряжении. Мне уже накануне видно было, что волки волнуются, ждут чего-то. Часа четыре это длилось. В конце концов, из норы появляются мордочки, очаровательные такие. Очень волнующий момент был. Я помню, поймал себя на том, что тоже подскуливаю от восторга. Мать подползла, лизнула их, вернулась назад - и тогда они решились. Вывалились оттуда карапузы, доковыляли к маме, присосались. Все их окружили, обнюхивают…

И вдруг мы услышали страшный вой, просто жуткий. Сразу было ясно, что там что-то происходит ужасное. Мы побежали обратно – старик сидел на пригорке и выл, душераздирающе, какой-то крик отчаяния. И потом ушел – и все.

Матерый только через месяц занял его место. В течение месяца ни в какую туда не поднимался. Как будто какие-то поминки, объяснить я не могу. Я боюсь антропоморфизировать. Но я могу представить: во-первых, запах смерти – это очень сильная вещь для животных. Заранее они смерти не боятся, не знают, что такое смерть. Но запах смерти, пока волк умирает, пока еще не наступило окоченение, – панически боятся.

А говорят, что волки съедают больных, старых?

Да это все сказки. От драк молодые часто погибают: поранят - кровотечение или инфекция, не сможет передвигаться, ослабнет. До годовалого возраста только половина доживает. Но целенаправленно никогда не убивают. И про каннибализм это блеф. Конечно, можно довести. При блокаде и поволжской голодовке тоже и дети родителей ели, и родители детей ели.

На самом деле у них фантастически развита взаимопомощь. Они ведь и мне жизнь спасли. Мы с охоты возвращались, а охота страшно неудачная была. То несколько оленей ушло от нас, то еще что-то. Целый день и уже к вечеру, еле-еле ноги волочим. И волки уставшие, а я – можете себе представить. И где-то километрах в пяти от рандеву-сайта валун огромный лежал. Я подхожу к нему, надо присесть, уже правда сил никаких. И оттуда на дыбы встает медведь. А расстояние - как мы с вами. Я сейчас не помню: я закричал или он какие-то звуки издал – но волки услышали и бросились. Хотя один его удар мог этого волка распороть. Волчица его за пятку взяла – и тут уже душа поэта не вынесла, он пошел вниз, под склон.

Тогда я в первый раз задумался по поводу альтруизма: что это такое? Значит, это реализация биологической потребности. Что будет – зверь об этом не думает. И тогда я понял, что все что мы имеем, чем мы гордимся, – это не мы придумали, это все оттуда идет… Но интересно, что волчат они от человека не защищают – понимают, что лучше остаться производителю, чем всем погибнуть. И это приобретенное, культура. От любого другого зверя волчат защищают - от рыси, например, или от соседей, других волков.

А бывает, что другие нападают?

Это редко бывают, когда территориальные войны. Если иссякание пищи на той территории по каким-то причинам - как правило, из-за человека.

А на луну ваши волки выли?

Они воют не на луну, просто полнолуние вызывает прилив эмоций.

А зачем воют?

Общаются с другими группами, это социальный контакт, «прикосновение». Кроме того, это информация - о расстоянии до других зверей, о статусе, об эмоциональном состоянии. У каждого есть своя партия – и судя по всему, они строго функциональны.

Откуда они знают, как выть?

Вообще, есть две категории звуков. Врожденные, на которые реакция у других тоже врожденная. Например, звук опасности – это такой фыркающий лай. Щенки его слышат – разбегаются, хотя их никто не учил. И есть приобретенные звуки, которым научили. Притом есть диалекты: допустим, кахетинский волк вряд ли поймет волка из Западной Грузии. Я был в Канаде, по приглашению Джона Тебержа, пришли в национальный парк. Я начал вабить (призывно выть – РР), развернулся - ул-лю-лю - по-грузински, завитушки пустил – и вообще наплевали на меня волки. Я был страшно оскорблен. А Теберж просто кларнетом так – уууу – и все, они с ума сошли, заголосили.

И что значат все эти завитушки? Что они друг другу говорят?

Если бы я знал, я бы составил словарь. Эти вопросы меня тоже страшно интересуют – жаль вот, нет возможности заниматься. Разная информация передается. Я, например, нашел, что родители, когда волчат подзывают к добыче на большом расстоянии, то воем объясняют, как идти. Там же тропы, прямо идти невозможно. Матерый идет до поворота – воет, щенок слышит. Потом до следующего - там повоет. В четыре-пять месяцев волчата уже соображают, этот зигзаг формируется в воображении, они легко находят. Есть вой для собирания стаи - когда группа разбредается и волк скучает. Этот звук легко отличить – он такую тоску наводит, душу выворачивает. Честно говоря, много всяких взглядов на эту тему, но пока понятно мало. Есть такой Сан Саныч Никольский в Москве, он лучше все это знает, его спросите.

И два года вы с ними сидели? Безвылазно?

Нет, когда месяца три просидишь в лесу, душа человеческого общения требует. Иногда я возвращался домой, в Тбилиси на несколько дней, дольше нельзя было, чтобы не отвыкли.

Вы сказали, у вас уже дети были?

Да, были маленькие дети. Дети в квартире с волками выросли, это был целый тарарам. Вообще я был такой белой вороной, потому что все нормальные зоологи занимались животными, которых можно есть. «Как заниматься зверем, которого есть нельзя? Занялся бы оленем!» Они были уверены, что я на своих волках деньги все-таки зарабатываю, убиваю их, сдаю шкуры. Не могли эти люди так не думать: зарплата была сто сорок рублей, а за волка премию давали пятьдесят рублей. Обязательно кто-нибудь насылал фининспекторов: куда волчат дел? Волчата же часто гибнут. Я говорю: похоронил. Ну как они могли поверить, что я похоронил такие деньги? Приходилось идти туда, выкапывать этих несчастных, уже разложившихся, хоть шерсть найти. А я по-разному деньги зарабатывал: чеканкой занимался, ювелирные украшения делал, по мельхиору, серебру, продавал исподтишка, автомехаником работал. Зарплаты не хватало, конечно, чтоб экспериментально работать с ручными животными, мясом же надо кормить. Но что я мог сделать? Непреодолимое желание было этим заниматься.

А с волчьей семьей чем дело кончилось?

Там же нельзя было навечно поселиться, я-то с удовольствием, но нельзя было. А через год я вернулся – и оказалось, что перед этим там истребили пятьдесят четыре волка, включая моих. Это было очень тяжело…

И после этого заповедник наполнился одичавшими собаками, потому что некому было держать границы. Потом я приручал к себе других, еще пять семей у меня было – но та оказалась для меня самой важной. Дальше и дистанция у нас была больше, и не так интересно, честно говоря. В основном те волки ходили с овцами, кочевали на зимние и летние пастбища. А это психологически совсем другие звери, неинтересная жизнь.

Об этих хищниках рассказывают множество легенд. Порой крайне противоречивых и спорных. Русские сказки рисуют волка как недалекого, туповатого, не слишком сообразительного зверя. С другой стороны, зоологи считают волка одним из самых сообразительных и умных зверей, способного к быстрому обучению и адаптации. Много вопросов вызывают и личностные отношения между животными в пределах одной стаи.

Вызывает удивление верность и преданность волков своей стае. А уж верность волка и достойна поэмы. Как ни удивительно, но это истинная правда.

Волчица выбирает себе партнера один раз и на всю жизнь. Понятно, что жизнь в дикой природе диктует вполне своеобразные правила. Избранник должен соответствовать определенным параметрам. Он должен быть смелым, сильным, умелым охотником и добытчиком, заботливым и преданным, признанным лидером и вожаком будущей стаи.

Волк и волчица

Что же касается стаи, то, наверное, это не совсем верная . Поскольку волчья стая в первую очередь - это семья. Она состоит из лидирующей пары, волка и волчицы, и их потомков разных поколений: от волчат менее года, до двух-трехлетних подростков. Причем личностные отношения в семье поддерживаются не только авторитетом вожака, но и удивительными взаимоотношениями между всеми членами семьи.

Разумеется, возникают и конфликты, которые достаточно быстро улаживаются одним лишь строгим взглядом вожака или же его подруги. Главнейшей целью волчьей семьи является забота о малышах. Причем о волчатах всеми силами заботятся все члены стаи.

За порядок среди самцов обычно отвечает волк-вожак, молодые волчицы подчиняются матери-волчице. Подросшие волки либо остаются в стае, в случае если они готовы всю жизнь подчиняться вожаку, либо уходят в поисках свободной волчицы в надежде создать в итоге собственную стаю.

Таким образом, вожаком может стать тот, кто не только страстно хочет свободы и независимости, но и способен отстоять это право. Как ни удивительно, но то же правило касается и волчицы. Только способная на то, чтобы отречься от спокойного и незаметного существования в семье родителей, где вся ее жизнь будет посвящена воспитанию младших братьев и сестер, волчица станет искать своего ссуженного с единственной целью - создать собственную семью-стаю.

Именно таким образом, один раз и навсегда, волк и волчица соединяют свои судьбы и жизни, сделав все последующее собственное существование непрерывной борьбой. В отличие от собак, волки так и остались моногамными.

Одна из самых ярких волчьих повадок — это жизнь в стае, а также вой. Эти особенности выделяют волков из ряда остальных млекопитающих, а также делают их биологический вид уникальным и неповторимым.
Волчья стая, как семья , которая может состоять из особей самых различных возрастов, которые имеют общую территорию проживания и охоты. Стандартный состав стаи это родители, выводки этого года и, конечно же, переярки (звери которые не достигли половой зрелости). Хотя очень часто в стаю входят несколько взрослых особей, которые, по всей видимости, не принимают участия в размножении.

Количество особей в стаи может быть очень разнообразным. Обычно стая состоит из пяти, одиннадцати особей, хотя можно встретить огромные стаи с количеством волков — от 15 до 22.
Зимой, волки стараются держаться как можно более компактно, а уж летом более рассредоточено. Весной, когда самые взрослые самец с самкой уходят из стаи, для вывода щенков, стая разделяется. Но в то же время, остальные особи стаи не покидают, они остаются, но не скапливаясь в слишком больших количествах. Как утверждают зоологи, самым главным преимуществом стайного образа жизни волков, является то, что они в основном ведут охоту на больших парнокопытных.
Семейная территория очень сильно зависит от ландшафта и поэтому ее размер может колебаться в больших пределах. Самые большие семейные территории находятся в открытых ландшафтах тундры, а также степи или же полупустыни, и достигают они колоссальных размеров — 1000 — 1250 км2. Если рассматривать лесную зону, то там территории гораздо меньше, около — 200 — 250 км2.
Свою территорию волки помечают мочой, фекалиями или же оцарапывают деревья, кору, пни. При высыхании помет волков становится белым и поэтому хорошо заметен издалека. Кажется, будто бы волки специально выбирают наиболее заметные места для оставления своего помета. Как-то раз в Алтае был обнаружен помет на сидении косилки, хотя оно возвышалось на полтора метра над землей. Эта косилка днями стояла в центре довольно большой, просторной поляны, которая была весьма заметна с дороги, где часто ходили волки, собираясь в местах рева маралов.
Чем больше волков, тем сильнее концентрация меток. По кордону семейной территории концентрация достигает максимума, из-за присутствия меток волков, которые населяют соседние территории. Также можно встретить огромное количество меток в центре активной жизни стаи, а также внутри их семейных территорий. Там же часто встречается помет и мочевые точки, поскребы. Именно тропы, логова и дневки являются такими центрами активности. Порой эти центры находятся на весьма больших расстояниях от границ территории. Такие расстояния могут быть в несколько километров. Территория приобретает характерный облик из-за подобных центров активности жизнедеятельности волков. Все эти следы, продукты жизнедеятельности волков, поскребы, метки скорее всего являются точными ориентирами для особей стаи, которые уходят на километры от жилища в поисках пропитания и вновь возвращаются в центр семейной территории.
Большая часть зоологов считает, что волки — особи моногамные, то есть один волк образует одну супружескую пару на протяжении всей жизни.
Хотя об этом трудно говорить с полной уверенностью, так как в стае часто есть несколько половозрелых самцов и самок. Возможно, что в такой стае отдается предпочтение брачных партнеров или принудительная моногамия, которая основуется на внутриполовой агрессии, препятствующей, в свою очередь, принятию участия в размножении возможных соперников. Последнее обладает большей вероятностью, потому что в стае преобладают иерархические взаимоотношения. В волчьей семье есть две линии доминирования: отдельно самцов и самок, заключаются в том, что одни самцы доминируют над другими самцами и одни самки доминируют над другими самками.