Путешествие Нильса с дикими гусями, С. Лагерлёф
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Сельма Лагерлёф
Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями
© Пересказ, Задунайская З.М., насл., 2017
© Пересказ, Любарская А.И, насл., 2017
© Перевод, Маршак С.Я., насл., 2017
© Булатов Э.В., ил., 2017
© Васильев О.В., ил., насл., 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Художники
Э. Булатов и О. Васильев
Глава I
Лесной гном
1
В маленькой шведской деревушке Вестменхёг жил мальчик по имени Нильс. С виду – мальчик как мальчик. А сладу с ним не было никакого. На уроках он считал ворон и ловил двойки, в лесу разорял птичьи гнёзда, гусей дразнил, кур гонял, а в коров бросал камни. Так прожил он до двенадцати лет. И тут случилось с ним необыкновенное происшествие. Дело было так.
Нильс сидел дома один.
День был воскресный, и отец с матерью ушли в соседнюю деревню на ярмарку. Нильс тоже собирался с ними. Он даже надел свою праздничную клетчатую рубашку с большими, как бляхи, перламутровыми пуговицами и новые кожаные штаны. Но пощеголять своим нарядом на этот раз ему не удалось.
Как назло, отцу вздумалось перед самым уходом проверить его школьный дневник. Отметки были ничуть не хуже, чем на прошлой неделе, – даже, пожалуй, лучше: три двойки и одна единица. Да разве отцу угодишь?
Отец приказал Нильсу сидеть дома и учить уроки.
Конечно, можно было и не послушаться, но отец недавно купил широкий жёсткий ремень с тяжёлой медной пряжкой и обещал обновить его на спине у Нильса при первом же удобном случае. Что тут поделаешь!
Нильс уселся за стол, раскрыл книжку и… принялся глядеть в окно.
Снег, пригретый мартовским солнцем, уже растаял.
По всему двору весело бежали мутные ручьи, разливаясь широкими озёрами.
Куры и петухи, высоко подбирая лапы, осторожно обходили лужи, а гуси смело лезли в холодную воду и барахтались в ней и плескались, так что брызги летели во все стороны.
Нильс и сам был бы не прочь пошлёпать по воде, если бы не эти несчастные уроки.
Он тяжело вздохнул и с досадой уставился в учебник.
Но вдруг скрипнула дверь, и в комнату проскользнул большой пушистый кот. Нильс очень ему обрадовался. Он даже забыл про все ссадины и царапины, которые остались ему на память об их последней битве.
– Мур-мур-мур! – позвал Нильс кота.
Увидев Нильса, кот выгнул горбом спину и попятился к двери – он хорошо знал, с кем имеет дело. Да и память у него была не такая короткая. Ведь ещё и трёх дней не прошло, как Нильс спичкой опалил ему усы.
– Ну, иди же, иди, мой котик, иди, котище! Поиграем немножко, – уговаривал его Нильс.
Он перевесился через ручку кресла и легонько пощекотал кота за ухом.
Это было очень приятно: кот сразу размяк, замурлыкал и стал тереться о ногу Нильса.
А Нильс только того и ждал.
Раз! – и кот повис на своём собственном хвосте.
– Мя-а-а-у! – пронзительно заорал кот.
– Ай-я-яй! – ещё громче закричал Нильс и отшвырнул кота: извернувшись в воздухе, кот всё-таки успел погладить Нильса своими когтями.
На том игра у них и кончилась.
Кот удрал, а Нильс снова уткнулся в книгу.
Но прочёл он немного.
Буквы стали почему-то прыгать перед глазами, строчки то сливались, то разбегались… Нильс и сам не заметил, как он уснул.
2
Спал Нильс недолго – его разбудил какой-то шорох.
Нильс приподнял голову. В зеркале, которое висело над столом, отражалась вся комната.
Вытянув шею, Нильс стал внимательно всматриваться в зеркало.
В комнате никого не было.
И вдруг Нильс увидел, что сундук, в котором мать хранила свои праздничные платья, почему-то открыт.
Нильс испугался. Может быть, пока он спал, в комнату забрался вор и теперь прячется где-нибудь здесь, за сундуком или шкафом?
Нильс съёжился и затаил дыхание.
И вот в зеркале мелькнула тень. Ещё раз мелькнула. Ещё…
По краю сундука кто-то медленно и осторожно полз.
Мышь? Нет не мышь.
Нильс прямо впился глазами в зеркало.
Что за чудо! На краю сундука он ясно разглядел маленького человечка. На голове у этого человечка был остроконечный колпачок, долгополый кафтан доходил до самых пят, на ногах были красные сафьяновые сапожки с серебряными пряжками.
Да ведь это гном! Самый настоящий гном!
Мать часто рассказывала Нильсу о гномах. Они живут в лесу. Они умеют говорить и по-человечьи, и по-птичьи, и по-звериному. Они знают о всех кладах, которые лежат в земле. Если захотят гномы – зимой на снегу цветы зацветут, захотят – летом реки замёрзнут.
Но зачем гном забрался сюда? Что ищет он у них в сундуке?
– А ну-ка, постой! Вот я тебя сейчас, – прошептал Нильс и сдёрнул с гвоздя сачок для ловли бабочек.
Один взмах – и гном забился в сетке, как пойманная стрекоза. Колпачок его съехал на нос, ноги запутались в широком кафтане. Он беспомощно барахтался и размахивал руками, пытаясь схватиться за сетку. Но чуть только ему удавалось привстать, Нильс встряхивал сачок, и гном опять срывался вниз.
– Послушай, Нильс, – взмолился, наконец, гном, – отпусти меня на волю! Я дам тебе за это золотую монету, да такую большую, как пуговица на твоей рубашке.
Нильс на минутку задумался.
– А что ж, это, пожалуй, неплохо, – сказал он и перестал раскачивать сетку.
Цепляясь за редкую ткань, гном ловко полез вверх. Вот он уже схватился за железный обруч, и над краем сетки показался его колпачок…
Тут Нильсу пришло в голову, что он продешевил. Вдобавок к золотой монете можно было ведь потребовать, чтобы гном учил за него уроки. Да мало ли что ещё можно придумать! Гном теперь на всё согласится! Когда сидишь в сачке, торговаться не станешь.
И Нильс снова тряхнул сеткой.
Но вдруг он получил такую здоровенную затрещину, что сетка выпала у него из рук, а сам он кубарем откатился в угол.
3
С минуту Нильс лежал не двигаясь, а потом, кряхтя и охая, встал.
Гнома уже и след простыл. Сундук был закрыт, а сетка для бабочек висела на своём месте – между окном и шкафом.
– Приснилось мне всё это, что ли? – сказал Нильс и, прихрамывая, поплёлся к своему креслу.
Он сделал два шага и остановился. С комнатой что-то случилось. Стены их маленького домика раздвинулись, потолок ушёл высоко вверх, а кресло, на котором Нильс всегда сидел, возвышалось перед ним неприступной горой. Чтобы взобраться на него, Нильсу пришлось карабкаться по витой ножке, как по корявому стволу дуба.
Книга по-прежнему лежала на столе, но она была такая огромная, что вверху страницы Нильс не мог разглядеть ни одной буквы. Он улёгся животом на книгу и медленно пополз от строчки к строчке, от слова к слову.
Он прямо вспотел, пока прочёл одну фразу.
– Что за чертовщина! Так ведь я и к завтрашнему дню до конца страницы не доползу, – сказал Нильс и рукавом отёр пот со лба.
И вдруг он увидел, что из зеркала на него смотрит крошечный человечек – совсем такой же, как тот гном, который попался к нему в сетку. Только одет по-другому: в кожаных штанах и в клетчатой рубашке с большими пуговицами.
«Да тут ещё один! – подумал Нильс. – И вырядился-то как! Точно в гости пришёл!»
– Эй, ты, чего тебе здесь надо? – крикнул Нильс и погрозил человечку кулаком.
Человечек тоже погрозил Нильсу кулаком.
Нильс подбоченился и высунул язык. Человечек тоже подбоченился и тоже показал Нильсу язык.
Нильс топнул ногой. И человечек топнул ногой.
Нильс прыгал, вертелся волчком, размахивал руками, но человечек не отставал от него. Он тоже прыгал, тоже вертелся волчком и размахивал руками.
Тогда Нильс сел на книгу и горько заплакал. Он понял, что гном заколдовал его и что маленький человечек, который смотрит на него из зеркала, – это он сам, Нильс Хольгерсон.
Поплакав немного, Нильс вытер глаза и решил идти искать гнома. Может быть, если хорошенько попросить прощения, гном снова превратит его в мальчика?
Нильс выбежал во двор. Перед домом прыгал воробей.
Чуть только Нильс показался на пороге, воробей вспорхнул на изгородь и закричал во весь свой воробьиный голос:
– Посмотрите-ка на Нильса! Посмотрите-ка на Нильса!
А куры захлопали крыльями и наперебой закудахтали:
– Так ему и надо! Так ему и надо!
И удивительное дело – Нильс прекрасно всех понимал.
Гуси обступили Нильса со всех сторон и, вытягивая шеи, шипели ему в самое ухо:
– Хорош! Ну уж хорош! Что, боишься теперь? Боишься? – И они клевали его, щипали, долбили клювами, дёргали то за руки, то за ноги.
Бедному Нильсу пришлось бы совсем плохо, если б в это время над их деревней не пролетала стая диких гусей. Они летели высоко в небе, вытянувшись правильным треугольником, но, увидев своих родичей – домашних гусей, – спустились ниже и закричали:
– Га-га-га! Летите с нами! Летите с нами! Мы летим на север, в Лапландию! В Лапландию!
Домашние гуси сразу забыли про Нильса. Они заволновались, загоготали, захлопали крыльями, как будто пробовали, могут ли они взлететь. Но старая гусыня – она приходилась бабушкой доброй половине гусей – бегала вокруг них и кричала:
– С ума сошли! С ума сошли! Не делайте глупостей! Ведь вы не какие-нибудь бродяги, вы почтенные домашние гуси!
А потом задрала голову и закричала в небо:
– Нам и тут хорошо! Нам и тут хорошо!
Только один молодой гусь не послушался советов старой бабушки. Широко расправив большие белые крылья, он стремительно побежал по двору.
– Подождите меня, подождите меня! – кричал он. – Я лечу с вами! С вами!
«Да ведь это Мартин, лучший мамин гусь, – подумал Нильс. – Чего доброго, он и в самом деле улетит!»
– Стой, стой! – закричал Нильс и бросился за Мартином. Нильс едва догнал его. Он изловчился, подпрыгнул и, обхватив руками длинную шею Мартина, повис на нём. Но гусь даже не почувствовал этого, точно Нильса и не было. Он сильно взмахнул крыльями – раз, другой – и, сам того не ожидая, взлетел в воздух.
Прежде чем Нильс понял, что произошло, они уже были высоко в небе.
Глава II
Верхом на гусе
1
Ветер бил в лицо, рвал волосы, выл и свистел в ушах. Нильс сидел верхом на гусе, как всадник на скачущем коне: он вобрал голову в плечи, съёжился и всем телом припал к шее Мартина. Руками он крепко вцепился в гусиные перья и от страха зажмурил глаза.
– Сейчас упаду, вот сейчас упаду, – шептал он при каждом взмахе больших белых крыльев. Но прошло десять минут, двадцать, а он не падал. Наконец он расхрабрился и чуть-чуть приоткрыл глаза.
Справа и слева мелькали серые крылья диких гусей, над самой головой Нильса, чуть не задевая его, проплывали облака, а далеко-далеко внизу темнела земля. Она была совсем не похожа на землю. Казалось, что кто-то разостлал под ними огромный клетчатый платок. Одни клетки были совсем чёрные, другие желтовато-серые, третьи светло-зелёные.
Это были луга, покрытые едва пробивающейся травой, и только что распаханные поля.
Поля сменялись тёмными лесами, леса озёрами, озёра снова полями, а гуси всё летели и летели.
Нильс совсем приуныл.
«Чего доброго, они и в самом деле занесут меня в Лапландию!» – подумал он.
– Мартин! Мартин! – крикнул он гусю. – Поворачивай домой! Хватит, налетались!
Но Мартин ничего не ответил.
Тогда Нильс изо всей силы пришпорил его своими деревянными башмачками.
Мартин чуть-чуть повернул голову и прошипел:
– Слушай, ты! Сиди смирно, а не то вот сброшу тебя… Тогда полетишь вверх тормашками!
Пришлось сидеть смирно.
2
Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.
«И откуда у него такая прыть взялась?» – удивлялся Нильс.
Но к вечеру Мартин всё-таки стал сдавать. Теперь-то всякому было видно, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперёд, то как будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.
И дикие гуси тоже увидели это.
– Акка Кнебекайзе! Акка Кнебекайзе! – закричали они.
– Что вам от меня нужно? – крикнула гусыня, летевшая впереди всех.
– Белый отстаёт!
– Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! – крикнула гусыня, даже не обернувшись.
Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и больше не слушались его.
– Акка! Акка Кнебекайзе!
– Что вам ещё от меня нужно?
– Белый не может лететь так высоко!
– Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко!
Бедный Мартин напряг последние силы и взлетел как только мог выше. Но тут у него перехватило дыхание, и крылья совсем ослабели.
– Акка Кнебекайзе! Белый падает!
– Кто не может лететь, как мы, пусть сидит дома, скажите это белому! – крикнула Акка, не замедляя полёта.
– И верно, лучше бы нам сидеть дома, – прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.
Мартин, как подстреленный, падал вниз.
Счастье ещё, что внизу им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и застрял среди веток.
Так они и сидели на ветле.
Крылья у Мартина обвисли, шея болталась, как тряпка, он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.
Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.
– Милый Мартин, – сказал Нильс ласково, – не печалься, что они тебя бросили. Ну посуди сам: куда тебе с ними тягаться? Вот отдохнёшь немножко, и вернёмся домой.
Но это было плохое утешение. Как?! Сдаться в самом начале пути? Нет, ни за что!
– Ты уж лучше не суйся со своими советами, – прошипел Мартин. – Придержи язык!
И он с такой яростью замахал крыльями, что сразу же поднялся высоко вверх и скоро догнал стаю.
На его счастье, уже наступал вечер.
На землю легли чёрные тени: с озера, над которым летели дикие гуси, потянулся густой туман.
Стая Акки Кнебекайзе спустилась на ночёвку.
3
Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались только гусь Мартин и Нильс.
Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Он расправил затёкшие руки и ноги и поглядел по сторонам.
Место было пустынное. К самому озеру чёрной стеной подступали высокие ели. Из тёмной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание. Всюду снег уже растаял, а здесь, у корявых разросшихся корней, снег всё ещё лежал плотным толстым слоем. Можно было подумать, что ели ни за что не хотят расстаться с зимой.
Нильсу стало не по себе.
Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им всё равно не найти дороги домой… А всё-таки Мартин молодец!.. Да где же он?
– Мартин! Мартин! – позвал Нильс.
Никто не ответил. Нильс растерянно оглянулся.
Бедный Мартин! Он лежал, как мёртвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подёрнуты мутной плёнкой.
Нильс испугался.
– Милый гусь Мартин, – сказал Нильс, наклонившись к нему, – выпей глоток воды! Ты увидишь, тебе сразу станет лучше.
Но гусь не шевелился.
Тогда Нильс схватил его обеими руками за шею и потащил к воде.
Это было нелёгкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. Но всё-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его головой прямо в студёную воду.
Мартин сразу ожил. Он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.
«Ему-то хорошо, – с завистью подумал Нильс, – а ведь я тоже с утра ничего не ел».
И Нильсу сразу так захотелось есть, что у него даже засосало под ложечкой.
В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него была зажата серебристая рыбка. Он положил рыбку перед Нильсом и сказал:
– Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.
Нильс никогда ещё не пробовал сырой рыбы. Но что делать, надо привыкать! Другого ужина не получишь.
Он порылся у себя в карманах, разыскивая свой складной ножичек.
Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал маленький, точно булавка, – впрочем, как раз по карману.
Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.
Вдруг он услышал какой-то шум и плеск: это, отряхиваясь, вышли на берег дикие гуси.
– Смотри не проболтайся, что ты человек, – шепнул Нильсу Мартин и почтительно выступил вперёд, приветствуя стаю.
Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастаться. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, – хоть бы у кого-нибудь одно белое пёрышко!
А ходят-то как! На каждом шагу подскакивают, о каждый камень спотыкаются, клювом чуть землю не пашут.
Нильс даже фыркнул. А Мартин от удивления развёл крыльями. Разве так ходят порядочные гуси? Ходить надо медленно, аккуратно припечатывая ступню к земле, голову держать высоко. А эти ковыляют, точно хромые.
Впереди всех выступала старая-престарая гусыня. Ну, уж это была и красавица! Шея тощая, из-под перьев кости торчат, а крылья точно обгрыз кто-то. Но все гуси почтительно смотрели на неё, не смея заговорить, пока она первая не скажет своё слово.
Это была сама Акка Кнебекайзе, предводительница стаи.
Сто раз уже водила она гусей с юга на север и сто раз возвращалась с ними с севера на юг. Каждый кустик, каждый островок на озере, каждую полянку в лесу знала Акка Кнебекайзе. Никто не умел выбрать место для ночёвки лучше, чем Акка Кнебекайзе, никто не умел лучше, чем она, укрыться от хитрых врагов, подстерегающих гусей на каждом шагу.
Акка долго разглядывала Мартина от кончика клюва до кончика хвоста и, наконец, сказала:
– Наша стая не может принимать к себе первых встречных. Все, кого ты видишь перед собой, принадлежат к лучшим гусиным семействам. А ты даже летать как следует не умеешь. Что ты за гусь, какого роду и племени?
– Моя история не длинная, – грустно сказал Мартин. – Я родился в прошлом году в местечке Сванегольм, а осенью меня продали в соседнюю деревню к Хольгеру Нильсону. Там я и жил до сегодняшнего дня.
– Как же ты набрался храбрости лететь с нами? – удивилась Акка Кнебекайзе.
– Мне очень захотелось посмотреть, что это за Лапландия такая. А заодно я решил доказать вам, диким гусям, что и мы, домашние гуси, кое на что способны.
Акка молча с любопытством разглядывала Мартина.
– Ты смелый гусь, – сказала она наконец. – А тот, кто смел, может быть хорошим товарищем в пути.
Вдруг она увидела Нильса.
– А это кто ещё с тобой? – спросила Акка. – Таких, как он, я никогда не видывала.
Мартин замялся на минутку.
– Это мой товарищ… – неуверенно сказал он.
Но тут Нильс выступил вперёд и решительно заявил:
– Меня зовут Нильс Хольгерсон. Мой отец крестьянин, и до сегодняшнего дня я был человеком, но сегодня утром…
Кончить ему не удалось. Услышав слово «человек», гуси попятились назад и, вытянув шеи, злобно зашипели, загоготали, захлопали крыльями.
– Человеку не место среди диких гусей, – сказала старая гусыня. – Люди были, есть и будут нашими врагами. Ты должен немедленно покинуть стаю.
Мартин не выдержал и вмешался:
– Но ведь его даже человеком нельзя назвать! Смотрите, какой он маленький! Я ручаюсь, что он не сделает вам никакого зла. Позвольте ему остаться хотя бы на одну ночь.
Акка испытующе посмотрела на Нильса, потом на Мартина и наконец сказала:
– Наши деды, прадеды и прапрадеды завещали нам никогда не доверяться человеку, будь он маленький или большой. Но если ты ручаешься за него, то так и быть – сегодня пусть он останется с нами. Мы ночуем на большой льдине посреди озера. А завтра утром он должен покинуть нас.
С этими словами она поднялась в воздух, а за нею полетела вся стая.
– Послушай, Мартин, – робко спросил Нильс, – ты что же, полетишь с ними?
– Ну, конечно, полечу! – с гордостью сказал Мартин. – Не каждый день домашнему гусю выпадает такая честь – лететь в стае Акки Кнебекайзе!
– А как же я? – опять спросил Нильс. – Мне ни за что одному не добраться домой. Я теперь и в траве заблужусь, не то что в этом лесу.
– Домой тебя отвозить мне некогда, сам понимаешь, – сказал Мартин. – Но вот что я могу тебе предложить: летим-ка вместе в Лапландию. Посмотрим, как там и что, а потом вместе и домой вернёмся. Акку я уж как-нибудь уговорю, а не уговорю – так обману. Ты теперь маленький, спрятать тебя нетрудно. Ну, а сейчас за дело! Собери-ка поскорее сухой травы. Да побольше!
Когда Нильс набрал целую охапку прошлогодней травы, Мартин осторожно подхватил его за ворот рубашки и перенёс на большую льдину посредине озера.
Дикие гуси уже спали, подвернув головы под крылья.
– Теперь разложи траву, – скомандовал Мартин, – а то без подстилки у меня, чего доброго, лапы ко льду примёрзнут.
Подстилка хоть и получилась жидковатая (много ли теперь Нильс мог травы унести!), но всё-таки лёд кое-как прикрывала.
Мартин стал на неё, снова схватил Нильса за шиворот и сунул к себе под крыло.
– Спокойной ночи! – сказал Мартин и покрепче прижал крыло, чтобы Нильс не вывалился.
1
В маленькой шведской деревушке Вестменхег жил когда-то мальчик по имени Нильс. С виду - мальчик как мальчик.
А сладу с ним не было никакого.
На уроках он считал ворон и ловил двойки, в лесу разорял птичьи гнезда, гусей во дворе дразнил, кур гонял, в коров бросал камни, а кота дергал за хвост, будто хвост - это веревка от дверного колокольчика.
Так прожил он до двенадцати лет. И тут случилось с ним необыкновенное происшествие.
Вот как было дело.
Однажды в воскресенье отец с матерью собрались на ярмарку в соседнее село. Нильс не мог дождаться, когда они уйдут.
«Шли бы скорее! - думал Нильс, поглядывая на отцовское ружье, которое висело на стене. - Мальчишки от зависти лопнут, когда увидят меня с ружьем».
Но отец будто отгадал его мысли.
Смотри, из дому ни на шаг! - сказал он. - Открывай учебник и берись за ум. Слышишь?
Слышу, - ответил Нильс, а про себя подумал: «Так я и стану тратить воскресный день на уроки!»
Учись, сынок, учись, - сказала мать.
Она даже сама достала с полки учебник, положила на стол и придвинула кресло.
А отец отсчитал десять страниц и строго-настрого приказал:
Чтобы к нашему возвращению все назубок знал. Сам проверю.
Наконец отец с матерью ушли.
«Им-то хорошо, вон как весело шагают! - тяжело вздохнул Нильс. - А я точно в мышеловку попался с этими уроками!»
Ну что поделаешь! Нильс знал, что с отцом шутки плохи. Он опять вздохнул и уселся за стол. Правда, смотрел он не столько в книгу, сколько в окно. Ведь это было куда интереснее!
По календарю был еще март, но здесь, на юге Швеции, весна уже успела переспорить зиму. В канавах весело бежала вода. На деревьях набухли почки. Буковый лес расправил спои ветви, окоченевшие в зимние холода, и теперь тянулся кверху, как будто хотел достать до голубого весеннего неба.
А под самым окном с важным видом разгуливали куры, прыгали и дрались воробьи, в мутных лужах плескались гуси. Даже коровы, запертые в хлеву, почуяли весну и мычали на все голоса, словно просили: «Вы-ыпусти нас, вы-ыпусти нас!»
Нильсу тоже хотелось и петь, и кричать, и шлепать по лужам, и драться с соседскими мальчишками. Он с досадой отвернулся от окна и уставился в книгу. Но прочел он не много. Буквы стали почему-то прыгать перед глазами, строчки то сливались, то разбегались… Нильс и сам не заметил, как заснул.
Кто знает, может быть, Нильс так и проспал бы весь день, если б его не разбудил какой-то шорох.
Нильс поднял голову и насторожился.
В зеркале, которое висело над столом, отражалась вся комната. Никого, кроме Нильса, в комнате нет… Все как будто на своем месте, все в порядке…
И вдруг Нильс чуть не вскрикнул. Кто-то открыл крышку сундука!
В сундуке мать хранила все свои драгоценности. Там лежали наряды, которые она носила еще в молодости, - широченные юбки из домотканого крестьянского сукна, расшитые цветным бисером лифы; белые как снег накрахмаленные чепцы, серебряные пряжки и цепочки.
Мать никому не позволяла открывать без нее сундук, а Нильса и близко к нему не подпускала. И уж о том, что она могла уйти из дому, не заперев сундука, даже говорить нечего! Не бывало такого случая. Да и сегодня - Нильс отлично это помнил - мать два раза возвращалась с порога, чтобы подергать замок, - хорошо ли защелкнулся?
Кто же открыл сундук?
Может быть, пока Нильс спал, в дом забрался вор и теперь прячется где-нибудь здесь, за дверью или за шкафом?
Нильс затаил дыхание и, не мигая, всматривался в зеркало.
Что это за тень там, в углу сундука? Вот она шевельнулась… Вот поползла по краю… Мышь? Нет, на мышь не похоже…
Нильс прямо глазам не верил. На краю сундука сидел маленький человечек. Он словно сошел с воскресной картинки в календаре. На голове - широкополая шляпа, черный кафтанчик украшен кружевным воротником и манжетами, чулки у колен завязаны пышными бантами, а на красных сафьяновых башмачках поблескивают серебряные пряжки.
«Да ведь это гном! - догадался Нильс. - Самый настоящий гном!»
Мать часто рассказывала Нильсу о гномах. Они живут в лесу. Они умеют говорить и по-человечьи, и по-птичьи, и по-звериному. Они знают о всех кладах, которые хоть сто, хоть тысячу лет назад были зарыты в землю. Захотят гномы - зимой на снегу цветы зацветут, захотят - летом замерзнут реки.
Ну, а бояться гнома нечего. Что плохого может сделать такое крошечное существо!
К тому же гном не обращал на Нильса никакого внимания. Он, кажется, ничего не видел, кроме бархатной безрукавки, расшитой мелким речным жемчугом, что лежала в сундуке на самом верху.
Пока гном любовался затейливым старинным узором, Нильс уже прикидывал, какую бы штуку сыграть с удивительным гостем.
Хорошо бы столкнуть его в сундук и потом захлопнуть крышку. А можно еще вот что…
Не поворачивая головы, Нильс оглядел комнату. В зеркале она вся была перед ним как на ладони. На полках в строгом порядке выстроились кофейник, чайник, миски, кастрюли… У окна - комод, заставленный всякой всячиной… А вот на стене - рядом с отцовским ружьем - сачок для ловли мух. Как раз то, что нужно!
Нильс осторожно соскользнул на пол и сдернул сачок с гвоздя.
Один взмах - и гном забился в сетке, как пойманная стрекоза.
Его широкополая шляпа сбилась на сторону, ноги запутались в полах кафтанчика. Он барахтался на дне сетки и беспомощно размахивал руками. Но чуть только ему удавалось немного приподняться, Нильс встряхивая сачок, и гном опять срывался вниз.
Послушай, Нильс, - взмолился наконец гном, - отпусти меня па волю! Я дам тебе за это золотую монету, большую, как пуговица на твоей рубашке.
С малышом-коротышом Нильсом Хольгерссоном и его гусиной эскадрильей мне пришлось знакомиться целых три раза. В смысле — знакомиться заново. Первым знакомством, безусловно, был замечательный советский мультфильм 1955 года «Заколдованный мальчик».
Следующим на очереди был перевод сказки, а точнее — не перевод, а вольный пересказ, сделанный З. Задунайской и А. Любарской. О том, насколько он вольный, я узнал, уже будучи взрослым, когда мне в руки, наконец-то, попала полная версия книги в переводе Л. Брауде. Сразу же возник вопрос: а много ли у нас найдётся детей, способных осилить эту версию, где на каждом шагу приходиться продираться сквозь подробные описания шведских провинций, местных реалий и природных зарисовок? Почему любимая сказка шведской детворы оказывается столь тяжеловесной для детворы нашей? Причины этого напрямую связаны с историей создания книги…
Учительница становится писательницей
Мечта стать писательницей преследовала шведскую девочку Сельму Оттилию Лувису Лагерлёф (р. 20.11.1858) с семи лет. Развитию её буйного воображения способствовали обстоятельства не самого приятного характера. С 3-х лет Сельму парализовало, и, прикованная к постели, девочка могла часами слушала сказки, которые рассказывала её любимая бабушка.
А затем в жизни Сельмы произошло событие, вполне сравнимое со сказочным. В девятилетнем возрасте её отправляют на лечение в Стокгольм. И столичным врачам удаётся сделать невозможное — девочка вновь стала ходить, хотя и до конца жизни хромала.
Писательство, как известно, дело ненадёжное, поэтому Сельма окончила педагогическое училище и стала работать в школе для девочек в г. Ландскруна. В 1885 году её вновь настигло горе – да не одно, а целых два. Умер, горячо любимый, отец, а родовое имение рода Лагерлёф – Морбакка – тут же продали за долги.
Как ни странно, поправить финансовое благосостояние учительнице помогла именно детская мечта. В 1891 году она участвует в литературном конкурсе и пишет роман «Сага о Йёсте Берлиге». Романтическое произведение прозвучало так свежо на фоне господства реалистического стиля, что «Сага» быстро снискала любовь читателей и восторженные похвалы критиков. Уже спустя пять лет Сельма почувствовала себя достаточно состоятельной, чтобы бросить учительское ремесло и полностью отдаться творчеству. Однако, её терзали и сомнения.
Сельма Лагерлёф:
«Я слишком быстро двинулась вперед. Не знаю, сумею ли сохранить свое место в литературе, не говоря уж о том, чтобы пойти дальше».
Однако настоящий триумф писательницы был ещё впереди…
Учебник становится сказкой
«…вдруг мальчику явственно представилась его школа. …он,
Нильс, стоит у географической карты и должен отвечать
на какие-то вопросы о Блекинге. Время идет, а он молчит.
Лицо учителя мрачнеет. Он хотел бы почему-то, чтоб
ученики знали географию лучше всех других предметов».
(С. Лагерлёф «Удивительное путешествие Нильса…»)
В начале ХХ века руководитель Всеобщего союза учителей народных школ – Альфред Далин — инициировал смелый педагогический эксперимент. Он подумал: а что если создать школьные учебники не в привычном сухом стиле, а похожими на увлекательные литературные произведения?
По замыслу каждый учебник должны были писать два человека: собственно писатель и специалист по предмету. Неудивительно, что среди первых претендентов, способных воплотить эту нелёгкую идею, была Сельма Лагерлёф. Она была и учительницей, и писательницей в одном флаконе, поэтому сразу отказалась от соавторов.
Сельма Лагерлеф:
«Уж если я берусь за какую-то работу, то должна ощущать и всю меру ответственности за нее.
…Мысленно я задавала самой себе вопрос: что должен в первую очередь знать ребенок, о чем должен иметь свежее, живое представление? И ответ, само собою разумеется, напрашивался: первое, что должны узнать малыши, – это их собственная страна».
Одним словом, писательница взялась за учебник по шведской географии. Впрочем, от посторонней помощи она не отказалась. Тот же Альфред Далин разослал по разным уголкам Швеции опросные листы с целью получить интересный местный материал по этнографии м фольклору. Работа над книгой началась в 1904 году, и поначалу продвигалась тяжело.
Из писем Лагерлёф — Далину:
«До сих пор работа над учебником убедила меня, пожалуй, лишь в том, как мало мы знаем о нашей стране; правда, быть может, мне следовало бы сказать: как мало знаю о ней я. Читаю что придется по геологии, зоологии, ботанике, истории! Все науки так немыслимо шагнули вперед с тех пор, как я окончила школу!
…я буду думать о форме книги, которая действенней всего помогла бы вложить премудрость о нашей стране в эти маленькие головки. Возможно, старые предания помогут нам…».
Материал накапливался, но Сельма не хотела, чтобы книга предстала в виде разрозненных фрагментов. Ей нужна была связующая сюжетная линия, на которую, как на нить, можно было бы нанизывать географические сведения и местные легенды. В поисках вдохновения писательница лично совершает поездку по Швеции – посещает провинции Смоланд, Блёкинг, Норрланд и даже спускается в шахту Фалунского рудника.
В своём турне она не могла проехать мимо прекрасной провинции Вёрмланд, где располагалась её родная и потерянная Морбакка.
Сельма Лагерлёф:
«Что-то есть необыкновенное в воздухе Морбакки. Здесь рождается энергия, но она пропадает, стоит выйти в большой мир. А в Морбакке она лежит, как поле под паром».
Если верить самой писательнице, именно во время посещения Морбакки её настигло озарение. Внезапно, ей показалось, что она видит крохотного мальчонку, которого пытается схватить сова. Позже эта «история» прямиком попадёт прямо в сказку вместе с самой Лагерлёф.
Рис. — В. Куприянов.
«Сначала женщина от изумления не могла двинуться с места. Но малыш кричал все жалобней и жалобней; тогда она поспешила вмешаться и разняла сражавшихся. Сова взлетела на дерево, а малыш остался на дорожке, даже не пытаясь спрятаться или убежать.
…- Показать тебе, где переночевать? А ты разве не здешний?
— Ага, вы думали, я из малого народца, — сказал коротыш. — Но я такой же человек, как и вы, хоть меня и заколдовал домовой!».
Второй отправной точкой сюжета стало реальное воспоминание об удивительном случае, произошедшем в Морбакке её детства. Однажды белый домашний гусь сбежал из усадьбы Лагерлёф вместе со стаей диких гусей, а спустя время вернулся… с гусыней и выводком гусят!
Кадр из м-ф «Заколдованный мальчик» (1955).
И, наконец, последнее – решающее – влияние на сюжет сказки оказали произведения Киплинга с его говорящими животными.
Из письма Лагерлёф — Далину:
«Среди всех моих исканий и попыток сделать описания холмов и болот, берегов и гор привлекательными для девятилетних детей мне пришли в голову анималистские книги английского писателя Киплинга. …именно его пример соблазнил меня попытаться, поместив животных в какой-то ландшафт, оживить его».
Так родилась долгожданная центральная сюжетная нить. Мальчишка, превращённый домовым в лилипутика, совершает на спине домашнего гуся Мортена головокружительное путешествие с дикой гусиной стаей через всю Швецию. Он наблюдает разные провинции, города, сёла, заводы, знакомиться с местными жителями и их обычаями, слушает легенды и истории. И при этом, конечно, сам постоянно переживает опасные и увлекательные приключения.
Карта маршрута Нильса 1947 г. в мемориальном музее в Морбакке:/
Однако путешествие Нильса – не просто авантюра. Во время испытаний вредный и даже жестокий мальчик учиться любить, сопереживать, помогать другим и прощать. Он уже не может подставить другого человека, даже ради того, чтобы снять с себя заклятие. А в конце книги Нильс помогает освободиться из плена извечному врагу гусиной стаи – лису Смирре. Недаром в одной из анкет на вопрос «Ваша излюбленная добродетель?» христианка Лагерлёф ответила: «Милосердие».
Рис. — Б.Диодоров.
Писательницу интересуют не только люди. Огромное количество страниц книги посвящено природе Швеции. Здесь разговаривают не только животные, но даже реки, скалы и лес. Сельма одной из первых заставила людей задуматься об экологии, о сохранении естественной среды от посягательств человека.
Сельма Лагерлёф «Удивительное путешествие Нильса…»:
«- Если ты научился у нас чему-нибудь хорошему, Малыш-Коротыш, то ты, может, и не считаешь, что всем на земле должны владеть люди, — повела речь гусыня-предводительница. — Подумай, у вас, людей, такие большие угодья, столько земли! Неужто вы не можете оставить несколько голых шхер, несколько обмелевших озер, болотных трясин, несколько безлюдных скал и отдаленных лесов нам, чтобы мы, бедные птицы и звери, жили там в мире и в покое!».
Рис. — В. Куприянов.
24 ноября 1906 года первый том «Удивительного путешествия Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции» появился на прилавках магазинов. Через год подоспел и второй. В стране как раз проходила реформа правописания, и книга стала одним из первых произведений напечатанных по новым правилам лексики.
Сразу скажу, что сказка вызвала восторг далеко не у всех шведских критиков. Многие из тех, кто смотрели на произведение с учебно-педагогической точки зрения, обвиняли писательницу в географических и биологических неточностях, укоряли в том, что провинция Смоланд изображена слишком убогой, а провинция Голланд и вовсе только упомянута. В этом было зерно истины – для полноценного школьного учебника «Нильс» не очень-то годился. Скорее, это было замечательное пособие для дополнительного чтения.
Рис. John Bauer из издания 1906 г.
Однако большинство шведских читателей не стали заморачиваться по поводу научных тонкостей и полюбили книгу всем сердцем. Шведский поэт Карл Снойльский восторженно писал, что эта сказка вселила «жизнь и краски в сухой пустынный песок школьного урока» . Ему вторил шведский исследователь Нильс Афцелиус: «Вместо того чтобы написать справочник для студентов университета, она подарила детям стимул к познанию» .
Сельма Лагерлеф:
«Думаю и надеюсь, что сказки заставят ребенка заинтересоваться истинным положением вещей. …Пока детям весело читать эту книгу, она будет побеждать».
После «Нильса» слава Сельмы Лагерлёф приобретает сначала национальный, а потом и всемирный размах. В 1909 году писательница становится первой женщиной-лауреатом Нобелевской премии по литературе, которую ей вручили, как «как дань высокому идеализму, яркому воображению и духовному проникновению, которые отличают все её произведения». В 1914 году Лагерлёф снова становится первой — первой женщиной-членом Шведской Академии.
Сельма Лагерлёф в 1906 г.
Получив премию, Сельма тут же выкупает своё родное имение Морбакку, где и живёт до конца своих дней (она умерла 16 марта 1940 г.). После смерти писательницы Морбакка превращается в музей, Нильс верхом на гусе становится одним из неофициальных символов Швеции, а в 1991 году портреты писательницы и её героев украсили банкноту номиналом 20 шведских крон.
Нильс становится русским
«…в Швеции, в 1969 году, мне захотелось перевести книгу Сельмы
Лагерлёф о Нильсе Хольгерссоне. Однако это оказалось совсем
непросто и потребовалось почти 7 лет упорного труда.
Пришлось, как и самой писательнице, изучать географию,
геологию и фольклор Швеции, зоологию и ботанику».
(Л. Брауде, из предисловия к переводу «Нильса» 1982 г.)
Нильс «разлетелся» по всему свету. Заглянул он и в Советский Союз. Интересно, что в нашей культуре существует, как минимум, три «Нильса», и все они – очень разные.
Хотя первый русский перевод сказки был сделан Людмилой Хавкиной ещё в 1908 году, он вышел не очень удачным и успеха среди читателей он не снискал. По-настоящему, «Нильс» стал для нас своим лишь в советскую эпоху. При этом отношение к самой Лагерлёф в СССР какое-то время было неоднозначным. С одной стороны, писательница была сознательной антифашисткой. Буквально перед смертью она успела помочь, преследуемой режимом, поэтессе Нелли Закс эмигрировать из Германии в Швецию. С другой стороны, во время Советско-Финской войны Лагерлёф сочувствовала финнам и даже пожертвовала в помощь Финляндии свою Нобелевскую медаль.
Портрет Сельмы Лагерлёф кисти Карла Ларссона. 1908 г.
Тем не менее, это не помешало З. Задунайской и А. Любарской выпустить в 1940 году свою версию сказки под названием «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями». Правда, с оригиналом переводчицы обошлись очень вольно.
Объём книги ужали в 6 раз – вместо 55 глав осталось лишь 17. Сокращение шло за счёт выбраковки большинства географических описаний и этнографических подробностей. Исчезли и многие побочные легенды и истории, которые Лагерлёф старательно нанизывала на основную нить сюжета.
В результате, изменился сам дух сказки. Из неё исчезла лирика, исчезло личное отношение писательницы к происходящему. Пейзаж, написанный акварелью, превратился в яркие картинки. Остался только центральный авантюрный сюжет – и тот, изрядно сокращённый и переписанный.
Первое издание пересказа З. Задунайской и А. Любарской.
Зато такой «Нильс» тут же обрёл огромную популярность, и до сих пор входит у нас в число самых любимых детских книг.
Популярность пересказа привела к тому, что в 1955 году на студии «Союзмультфильм» Владимир Полковников и Александра Снежно-Блоцкая снимают м-ф «Заколдованный мальчик», благодаря которому о Нильсе узнали уже миллионы.
Я до сих пор помню и вереницу крыс, шагающую вслед за дудочкой Нильса, и тяжёлую поступь статуи короля, приводившую меня в ужас (о пушкинском «Медном всаднике» и «Каменном госте» я тогда ещё не знал). И, конечно же, в наш лексикон тут же вошло восклицание: «Ты ещё крепкий старик, Розенбом!»
.
Стоит ли говорить, что сюжет мультфильма был ещё больше сокращён и изменён (достаточно вспомнить титры «И в Лапландии ничего особенного тоже не произошло»). Повольничали аниматоры и над образами героев. Так, предводительнице крыс художники придали черты и повадки Гитлера, а статуи короля и Розенбома приобрели внешнее сходство с, озвучивающими их, актёрами — Алексеем Коноваловым и Георгием Вициным.
Речь предводительницы крыс из м-ф:
«Мои смелые воины! Я привела вас сюда, и поведу вас дальше! Мы овладели подвалом Глиммингенского замка, овладели зерном, которого нам хватит на всю жизнь! Но этого мало! Весь замок должен принадлежать нам!!! А главное – мы растерзаем летучих мышей – этих жалких изменников, у которых хватает наглости называться мышами!»
В 1958 году в СССР уже устроили целый вечер, посвящённый 100-летнему юбилею писательницы. А вот полного перевода её сказки пришлось ждать долго.
Он вышел лишь в 1982 году стараниями специалистки по скандинавской литературе и поборницы адекватных переводов – Лидии Брауде. Естественно, с комментариями. Оказалось, что в оригинале сказка о Нильсе совсем-совсем другая — не столь динамичная и весёлая, напоминающая дерево с многочисленными ответвлениями и множеством табличек с малознакомыми названиями – университетский городок Упсала, провинция Сконе, остров Готланд, Ботанический сад Карла Линнея и т.д. Мы узнаём, что гуся зовут не Мартин, а Мортен, а имя гусыни-предводительницы – Кебнекайсе – является названием высочайшей горной вершины Швеции.
Издание 1982 г. в пер. Л. Брауде.
Естественно, полный перевод крайне важен для понимания того, что хотела донести до читателя Лагерлёф. Вот только боюсь, что, несмотря на дополнительное количество интересных легенд и приключений, наш ребёнок вряд ли осилит всю эту шведскую этнографию. В отличие от шведских детей, она ему не близка и соответственно малоинтересна.
Чтобы лучше понять отличия между версиями «Нильса», возьмём несколько сцен, которые присутствуют и в оригинале, и в пересказе, и в мультфильме.
1) ЗАВЯЗКА
В оригинале родители Нильса идут в церковь, а мальчишку заставляют читать воскресную проповедь. В пересказе 1940 года все религиозные атрибуты исчезли – родители идут на ярмарку, а Нильс учит обычные уроки.
Домовой, заколдовавший мальчика, в пересказе становится, более привычным, гномом. Если в книгах, он уменьшает Нильса самовольно, наказывая того за жадность, то в м-ф Нильс сам допускает оплошность, заявляя, что желает стать таким, как гном. Конечно, мальчик имел в виду магические способности, но гном исполнил его пожелание по-своему.
Кадр из м-ф «Заколдованный мальчик» (1955).
2) ИЗГНАНИЕ КРЫС
Думаю, ни для кого не секрет, что изгнание крыс из Глиммингенского замка с помощью волшебной дудочки – это вариация на тему немецкой , который избавил город Гаммельн от крыс, а когда ему отказались платить, то увёл из города и всех Гаммельнских детей.
Кадры из м-ф «Заколдованный мальчик» (1955).
В отличие от волшебной дудочки замок Глимменгхеус – не плод фантазии. Это неказистое мрачное строение с толстыми стенами поначалу принадлежало датчанам, а потом было отвоёвано шведами — вместе со всей провинцией Сконе, откуда и был родом Нильс.
Реальный замок Глимменгхеус.
В пересказе и м-ф история с дудочкой выглядит просто и ясно: крысы – зло, и мальчик топит их в озере. В оригинале же действуют два вида крыс: чёрные (старожилы замка) и серые (пришлые захватчики). Поэтому, по сути, Нильс выступает на стороне одних крыс против вторых. Его цель – не убить серых крыс, а увести их из замка подальше, чтобы чёрные крысы успели вернуться и защитить своё пристанище. К слову, серые крысы действительно пришли в Европу из Азии лишь в Средние века и изрядно потеснили, господствовавшую до этого, чёрную разновидность.
3) ДВЕ СТАТУИ
Портовый город, где Нильс встречался с двумя ожившими статуями, называется Карлскруна (швед. «Корона Карла»). Его основал великий шведский король Карл XI ещё в 1680 году с целью основания здесь военно-морской базы. Понятно, что в городе стоит статуя Карла — именно её так необдуманно дразнит Нильс.
Второй персонаж – деревянная статуя Старика Русенбума (Розенбома) – тоже не выдумана писательницей. Она изображает собой старого боцмана и действительно стоит у Адмиральской церкви (самой старой деревянной церкви в Швеции). Правда, старую статую в виду износа (дерево всё-таки) спустя время заменили на новую. В шапке Розенбома прорезано отверстие для монеток, и статуя играет роль своеобразной кружки для подаяний. В м-ф церковь не упоминается, и боцман стоит у трактира.
Реальные памятники Карлу и Розенбому в Карлскруне.
А вот конец истории сильно разнится во всех трёх версиях. В оригинале статуи просто исчезают с первыми лучами солнца. В пересказе бронзовый король тоже исчез, но перед этим успел в ярости разбить своей тростью статую Розенбома (советским детям решили лишний раз напомнить о жестокости монархов). Однако в м-ф Розенбома пощадили, а король сбежал потому, что ровно в три часа должен вернуться на свой пьедестал.
Розенбом и король из мультфильма 1955 г.
4) РАЗВЯЗКА
Не менее разнообразной вышел и пересказ истории со снятием заклятия. В оригинале Нильс узнаёт, что снять его можно, если кто-то другой захочет стать таким же маленьким, как он. Однако мальчик не захочет воспользоваться этим способом (путём обмана ловя людей на слове), и заклятие в конце книги спадает само по себе – как награда за добрые дела.
В пересказе 1940 г. Нильс всё-таки применяет заклинание по отношению к гусёнку, который не хочет становиться взрослым (почему-то переводчицы решили, что оставить гуся маленьким – не такое уж зло).
В м-ф всё приведено к более традиционным сказочным мотивам. Гном ставит Нильсу несколько условий – «когда замок спасёт дудочка, когда король снимет шляпу». Ну, а последнее условие на самом деле оказывается испытанием – сможет ли мальчик ради своего спасения пожертвовать жизнью Мартина? Нильс делает правильный моральный выбор, и именно за жертву во имя друга гном освобождает его от заклятия.
Памятник Нильсу в Карлскруне.
Как видите, у каждого из трёх русских обличий Нильса есть свои достоинства и недостатки. Конечно, дети ещё долго будут любить м-ф и пересказ. А вот полный перевод будет интересен людям постарше – особенно тем, кто интересуется Швецией, её историей и фольклором. Возможно, со временем кто-то из переводчиков осмелиться на ещё один пересказ, который упростит для нашего читателя географическую составляющую, но при этом не сильно исказит сюжет, оставит многие интересные истории и сохранит лирический дух сказки великой шведской писательницы.
Солнце уже село. Последние его лучи погасли на краях облаков. Над землей сгущалась вечерняя тьма. Стаю Акки Кебнекайсе сумерки застигли в пути.
Гуси устали. Из последних сил они махали крыльями. А старая Акка как будто забыла об отдыхе и летела все дальше и дальше.
Нильс с тревогой вглядывался в темноту.
«Неужели Акка решила лететь всю ночь?»
Вот уже показалось море. Оно было таким же темным, как небо. Только гребни волн, набегаюпшх друг на друга, поблескивали белой пеной. И среди волн Нильс разглядел какие-то странные каменные глыбы, огромные, черные.
Это был целый остров из камней.
Откуда здесь эти камни?
Кто набросал их сюда?
Нильс вспомнил, как отец рассказывал ему про одного страшного великана. Этот великан жил в горах высоко над морем. Он был стар, и часто спускаться по крутым склонам ему было трудно. Поэтому, когда ему хотелось наловить форе-ли, он выламывал целые скалы и бросал их в море. Форель так пугалась, что выскакивала из воды целыми стаями. И тогда великан шел вниз, к берегу, чтобы подобрать свой улов.
Может быть, вот эти каменные глыбы, что торчат из волн, и набросал великан.
Но почему же в провалах между глыбами сверкают огненные точки? А что, если это глаза притаившихся зверей? Ну, конечно же! Голодные звери так и рыщут по острову, высматривая себе добычу. Они и гусей, верно, приметили и ждут не дождутся, чтобы стая спустилась на эти камни.
Вот и великан стоит на самом высоком месте, подняв руки над головой. Уж не тот ли это, который любил лакомиться форелью? Может быть, и ему страшно среди диких зверей. Может, он зовет стаю на помощь - потому и поднял руки?
А со дна моря на остров лезут какие-то чудовища. Одни тонкие, остроносые, другие - толстые, бокастые. И все сбились в кучу, чуть не давят друг друга.
«Скорей бы уж пролететь мимо!» - подумал Нильс.
И как раз в это время Акка Кебнекайсе повела стаю вниз.
Не надо! Не надо! Тут мы все пропадем! - закричал Нильс.
Но Акка словно не слышала его. Она вела стаю прямо на каменный остров.
И вдруг, словно по взмаху волшебной палочки, все кругом изменилось. Громадные каменные глыбы превратились в обыкновенные дома. Глаза зверей стали уличными фонарями и освещенными окнами. А чудовища, которые осаждали берег острова, были просто-напросто кораблями, стоявшими у причала.
Нильс даже рассмеялся. Как же он сразу не догадался, что внизу под ними был город. Ведь это же Карлскрона! Город кораблей! Здесь корабли отдыхают после дальних плаваний, здесь их строят, здесь их чинят.
Гуси опустились прямо на плечи великана с поднятыми руками. Это была ратуша с двумя высокими башнями.
В другое время Акка Кебнекайсе никогда бы не остановилась на ночлег под самым боком у людей. Но в этот вечер выбора у нее не было,- гуси едва держались на крыльях.
Впрочем, крыша городской ратуши оказалась очень удобным местом для ночлега. По краю ее шел широкий и глубокий желоб. В нем можно было прекрасно спрятаться от посторонних глаз и напиться воды, которая сохранилась от недавнего дождя. Одно плохо - на городских крышах не растет трава и не водятся водяные жуки.
И все-таки совсем голодными гуси не остались. Между черепицами, покрывавшими крышу, застряло несколько хлебных корок - остаток пиршества не то голубей, не то воробьев. Для настоящих гусей, это, разумеется, не корм, но, на худой конец, можно и сухого хлеба поклевать.
Зато Нильс поужинал на славу.
Хлебные корки, высушенные ветром и солнцем, показались ему даже вкуснее, чем сдобные сухари, которыми славилась на весь Вестменхёг его мать.
Правда, вместо сахара они были густо обсыпаны серой городской пылью, но это беда небольшая.
Нильс ловко соскреб пыль своим ножичком и, разрубив корку на мелкие кусочки, с удовольствием грыз сухой хлеб.
Пока он трудился над одной коркой, гуси успели и поесть, и попить, и приготовиться ко сну. Они растянулись цепочкой по дну желоба - хвост к клюву, клюв к хвосту,- потом разом подогнули головы под крылья и заснули.
А Нильсу спать не хотелось. Он забрался на спину Мартина и, перевесившись через край желоба, стал смотреть вниз. Ведь это был первый город, который он видел так близко с тех пор, как летит с гусиной стаей.
Время было позднее. Люди уже давно легли спать. Только изредка торопливо пробегал какой-нибудь запоздалый прохожий, и шаги его гулко разносились в тихом, неподвижном воздухе. Каждого прохожего Нильс долго провожал глазами, пока тот не исчезал где-нибудь за поворотом.
«Сейчас он, наверное, придет домой,- грустно думал Нильс.- Счастливый! Хоть бы одним глазком взглянуть, как живут люди!.. Самому ведь не придется уже…»
Мартин, а Мартин, ты спишь? - позвал Нильс своего товарища.
Сплю,- сказал Мартин.- И ты спи.
Мартин, ты погоди спать. У меня к тебе дело есть.
Ну, что еще?
Послушай, Мартин,- зашептал Нильс,- спусти меня вниз, на улицу. Я погуляю немножечко, а ты выспишься и потом прилетишь за мной. Мне так хочется по улицам походить. Как все люди ходят.
Вот еще! Только мне и заботы вниз-вверх летать! И Мартин решительно сунул голову под крыло.
Мартин, да ты не спи! Послушай, что я тебе скажу. Ведь если бы ты был когда-нибудь человеком, тебе бы тоже захотелось увидеть настоящих людей.
Мартину стало жалко Нильса. Он высунул голову из-под крыла и сказал:
Ладно, будь по-твоему. Только помни мой совет: на людей смотри, а сам им на глаза не показывайся. А то не вышло бы какой беды.
Да не беспокойся! Меня ни одна мышь не увидит,- весело сказал Нильс и от радости даже заплясал на спине у Мартина.
Потише, потише, ты мне все перья переломаешь! - заворчал Мартин, расправляя усталые крылья.
Через минуту Нильс стоял на земле.
Далеко не уходи! - крикнул ему Мартин и полетел наверх досыпать остаток ночи.