Зал Совета директоров много лет не ремонтировали, священные фрески, которыми был расписан потолок, почти выцвели, пошли замысловатыми пятнами сырости, придававшими загадочность батальным сценам.

Господин директор Спел разглядывал потолок, словно стараясь угадать смысл в изображениях. Он не хотел показывать, что интересуется происходящим.

Господин директор Мекиль, начальник полиции, уже заканчивал свою разгромную речь, и до слуха Спела долетали лишь отрывки фраз: «…преступно нарушив Порядок, инженер Лемень… опорочив честное имя одного из самых уважаемых семейств, инженер Лемень…»

Мекиль, по прозвищу Мокрица, имел в виду семейство Спелов. Инженер Лемень вознамерился жениться на дочери Спела.

Шестнадцать директоров, сидевших в жестких деревянных креслах вокруг массивного, отполированного локтями стола, слушали внимательно, и каждый из них старался понять, какую угрозу для них таит гневная речь Мокрицы. Тощий, мрачный, похожий на летучую мышь, Первый директор Калгар задумчиво крутил пальцами колокольчик. Его не устраивало усиление позиции начальника полиции.

Калгар покосился на Спела. Тот разглядывал фрески на потолке. Он не посмел пойти против Мокрицы и теперь делает вид, что слова Мекиля его не касаются.

Мокрица кончил говорить. Директора зашевелились. Кто-то кашлянул. Калгар поднялся. Он был Первым директором, и ему проводить голосование.

– Господин Спел, – сказал Калгар. – Согласны ли вы, что нарушитель Порядка инженер Лемень заслуживает смерти в Огненной Бездне?

Спел наклонил голову.

– Господин генерал-директор?

Сверкающая нашивками туша колыхнулась.

– Без сомнения.

– Господин директор шахт?

Директор шахт долго жевал губами, изображая работу мысли. Калгар подумал, что Мокрица заплатил ему, но недостаточно.

– Полагаю, что поступки инженера Леменя выходят, так сказать, за рамки… А его идеи о существовании Города Наверху?

– Мы судим Леменя не за идеи, а за нарушение Порядка, – перебил его Мекиль.

– Да, – сказал директор шахт быстро. – Да, да.

– Господин директор коммуникаций?

У директора коммуникаций болит печень. Он морщится, прислушиваясь к боли, достает флакон с лекарством и машет свободной рукой – конечно, что там обсуждать…

– Тогда, – сказал он, – в согласии с традициями и Порядком мы должны сделать Всеобщее оповещение. Господин директор Спел!

Хранитель ключа от Переговорной, директор Спел, медленно поднялся.

Мокрица смотрел на директоров. Это был час его торжества.

У двери Спел обернулся. У черной портьеры, скрывающей вход в зал заседаний, среди чиновников, жрецов, лакеев и охраны стоял его сын в форме офицера тайной стражи. Спел-старший встретился с ним взглядом. Спел-младший незаметно кивнул.

ТЕМНЫЕ КОРИДОРЫ

Крони проснулся раньше обычного. За порогом шуршали шаги, скрипели голоса, слышались вздохи и тяжелый кашель – ночная смена шла с асбестовой фабрики. Обычно он просыпался, когда шаги затихали. Просыпался от тишины. Крони вспомнил, что будет сегодня. Он пойдет вниз.

Крони сбросил рваное одеяло и ступил босиком на пол. Лампада перед дешевой статуэткой бога Реда совсем погасла. Поджимая пальцы сухих мускулистых ног, чтобы не так обжигало холодом камня, Крони подошел к столу, нащупал банку с земляным маслом и подлил в лампаду. Стало светлее и как будто теплее. Прозрачные пауки кинулись прочь из круга света, попрятались по темным углам.

Крони поглядел в осколок зеркала, прислоненный к ногам статуэтки. Осколок редко удостаивался такой чести. Лицо не уместилось в нем, – Крони увидел лишь светлый глаз, клок рано поседевших жестких волос, тонкий нос, тень которого скрывала запавшую щеку и глубокую морщину, спускающуюся к углу бледных губ. Со вчерашнего дня на лице остались полосы сажи. Крони решил умыться.

Он собрался, взял сундучок с инструментами, завернул в тряпку и сунул в карман липкий холодный кусок вчерашней каши. Башмаки стояли у порога. Крони задул лампаду.

У ручейка, наполнявшего круглый бассейн, уже собрались женщины. Некоторые стирали, другие пришли за водой, но не торопились уйти.

– Иди отсюда, – зашумели они, когда увидели, что Крони раздевается у края бассейна. – Ты нам всю воду испортишь, вонючий трубарь.

Крони не стал с ними разговаривать. Он сел на край бассейна и опустил ноги в холодную мыльную воду.

– Сейчас мужа позову, – пригрозила Ратни, жена квартального стражника.

– Позови, – поддержали ее женщины. – Пускай моется в луже.

Крони достал из сундучка кусок мыла.

– Зачем тебе столько мыла? – спросила старуха, которая жила над Крони. – Оставь мне.

– Не бери, – сердилась Ратни. – У него мыло поганое.

– Такое же, как у всех, – сказал Крони.

– От него плохо пахнет, – сказала незнакомая девушка.

– Ты-то сама здесь не по праву! – крикнула старуха, которая надеялась, что Крони отломит ей мыла.

– Дура, – сказала Ратни. – Не знает, что мой племянник женился.

Женщины засмеялись и стали издеваться над старухой, потому что племянник Ратни женился очень выгодно и его жена пришла сверху, из семьи мастера.

Крони решил не окунаться. Он нагнулся и намылил шею и голову.

Какая-то из женщин, он не видел кто, чтобы выслужиться перед Ратни, подкралась сзади и вылила на него ушат с мыльной водой. Крони от неожиданности съежился, свалился в воду, и его штаны промокли. Женщины потешались над ним. Одна хотела сбросить в воду и его сундучок, но старуха села на него. Она еще надеялась, что Крони отдаст ей мыло.

Крони, чертыхаясь, вылез из воды и отошел в черную нишу, чтобы выжать штаны. В нише воняло испражнениями. Когда он вернулся к бассейну, старуха слезла с сундучка и, ничего не говоря, протянула корявую руку. Крони отдал ей кусок мыла, который не выпустил, когда упал в бассейн. Он подобрал сундучок и пошел, приглаживая мокрые волосы. Сзади женщины кричали старухе, чтобы она отдала им мыло.

– Тебе все равно подыхать скоро.

Старуха отругивалась.

В другой день Крони взбесился бы от такой неудачи, но сегодня было иначе. Он дождался грузового лифта и поклонился стражнику. Стражник отвернулся. Здороваться с трубарем он не хотел. Но знал его уже лет шесть и не обижал. Лифт пошел вниз.

Крони ехал раньше, чем обычно, и потому в лифте оказались не те, с кем он ездил всегда. Крони вдруг подумал, что в своей жизни он встречал очень немного людей. Одних и тех же. С кем работает, с кем ездит и кое-кого из соседей. Некоторых еще не видел, о некоторых только слышал. А еще есть люди, которых трудно считать людьми, потому что они подобны наводнению или обвалу. Это сборщик или те, кто приходит с месячным обыском. Или человек от ростовщика. Крони знал, что почти все на уровне живут так же. Только у старухи меньше знакомых, а у господина Ратни больше.

Лифт останавливался. В него входили новые люди. Он уже был переполнен, и Крони слышал, как трещали старые тросы. Стражник не имел права впускать столько людей, но ему не хотелось гонять лифт лишний раз.

– Когда-нибудь мы оборвемся, – сказал тихо седой техник.

Техник был старый, но, видно, хотел жить. Раньше Крони было все равно, жить или умереть. Наверно, потому, что он был молод.

Крони ничего не ответил, он боялся, что стражник услышит. Те, кто стояли рядом и слышали, тоже молчали. Лифт проехал без остановки следующий уровень, кто-то крикнул через решетку: – Вы куда? Мы опоздаем.

– Надо раньше вставать! – ухмыльнулся стражник.

Крони через головы соседей смотрел на разноцветные потеки на стенах шахты лифта. Поверх других тянулась узкая красная полоса. Прорвало трубу в красильной мастерской, подумал трубарь.

Зал Совета директоров много лет не ремонтировали. Священные фрески, которыми был расписан потолок, почти выцвели, пошли замысловатыми пятнами сырости, придававшими загадочность батальным сценам.

Господин директор Спел разглядывал потолок, стараясь угадать смысл изображений. Он не хотел показывать, что интересуется происходящим.

Господин директор Мекиль, начальник полиции, уже заканчивал свою речь, и до слуха Спела долетали обрывки фраз: «...Преступно нарушив порядок, инженер Лемень... Опорочив честное имя одного из самых уважаемых семейств, инженер Лемень...»

Мекиль, по прозвищу Мокрица, имел в виду семейство Спелое: инженер Лемень вознамерился жениться на дочери Спела.

Шестнадцать директоров, сидевших в жестких деревянных креслах вокруг массивного, отполированного локтями стола, слушали внимательно, и каждый из них старался понять, какую угрозу для них таит гневная речь Мокрицы. Тощий, мрачный, похожий на летучую мышь; Первый директор Калгар задумчиво крутил пальцами колокольчик. Его не устраивало усиление начальника полиции, а преступление Леменя, ясно каждому, наполовину выдумано Мекилем.

Калгар покосился на Спела. Тот разглядывал фрески на потолке. Спел стал слаб. Не посмел пойти против Мокрицы и теперь делает вид, что это его не касается. Мокрица кончил. Директора зашевелились. Кто-то кашлянул. Калгар поднялся. Он был Первым директором, и ему проводить голосование.

— Господин Спел,— сказал Калгар,— согласны ли вы, что нарушитель порядка инженер Лемень заслуживает смерти в Огненной Бездне?

Спел наклонил голову.

— Господин директор шахт?

Директор шахт долго жевал губами, изображая работу мысли. Калгар подумал, что Мокрица заплатил ему, но недостаточно.

— Полагаю, что поступки инженера Леменя выходят, так сказать, за рамки... А его идеи о существовании Города Наверху...

— Мы судим Леменя не за идеи, а за нарушение Порядка,— перебил его Мекиль.

— Да,— сказал директор шахт быстро.— Да, да...

— Господин директор коммуникаций?

У директора коммуникаций болит печень. Он морщится, прислушиваясь к боли, достает флакон с лекарством и машет свободной рукой — конечно, что там обсуждать...

— Тогда,— сказал он,— в согласии с Традициями и Порядком мы должны сделать всеобщее Оповещение. Господин директор Спел!

Хранитель ключа от Переговорной директор Спел медленно поднялся. Мокрица смотрел на директора. Это был час его торжества.

От двери Спел обернулся. У черной портьеры, скрывающей вход в зал заседаний, среди чиновников, жрецов, лакеев и охраны стоял его сын в форме офицера тайной стражи. Спел-старший встретился с ним взглядом. Спел-младший незаметно кивнул.

Темные коридоры

Крони проснулся раньше обычного. За порогом шуршали шаги, скрипели голоса, слышались вздохи и тяжелый кашель — ночная смена шла с асбестовой фабрики. Обычно он просыпался, когда шаги затихали. Просыпался от тишины.

Сбросив рваное одеяло, Крони ступил на пол. Лампада перед дешевой статуэткой бога Реда совсем погасла. Поджимая пальцы ног, Крони подошел к столу, нащупал банку с земляным маслом и подлил в лампаду. Стало светлее и как будто теплей.

Крони поглядел в осколок зеркала, прислоненный к статуэтке. Лицо не уместилось в нем: Крони увидел лишь светлый глаз, клок рано поседевших жестких волос, тонкий нос, тень которого скрывала запавшую щеку, и глубокую морщину, спускающуюся к углу бледных губ. Со вчерашнего дня на лице остались полосы сажи.

Он собрался, взял сундучок с инструментами, завернул в тряпку и сунул в карман холодные остатки вчерашней каши. Башмаки стояли у порога. Крони задул лампаду.

У ручейка, наполнявшего бассейн, уже собрались женщины. Некоторые стирали, другие пришли за водой, но не торопились уйти.

— Иди отсюда,— зашумели они, когда увидели, что Крони раздевается.— Ты нам всю воду испортишь, вонючий трубарь.

Крони не стал с ними разговаривать. Он сел на край бассейна и опустил ноги в холодную мыльную воду.

— Сейчас мужа позову,— пригрозила Ратни, жена квартального стражника.

— Позови,— поддержали ее женщины.— Пускай моется в луже.

Крони достал из сундука кусок мыла.

— Зачем тебе столько мыла? — спросила старуха, которая жила над Крони.— Оставь мне.

Но Крони не слушал женщин. Он нагнулся и намылил голову.

Какая-то из женщин, он не видел кто, чтобы выслужиться перед Ратни, подкралась сзади и вылила на него ушат мыльной воды. Крони от неожиданности свалился в бассейн. Женщины потешались над ним. Одна хотела сбросить в воду и его сундучок, но старуха села на него.

Крони вылез из воды и отошел в нишу, чтобы выжать штаны. Когда он вернулся к бассейну, старуха слезла с сундучка и, ничего не говоря, протянула корявую руку. Крони отдал ей кусок мыла, который не выпустил, когда упал в бассейн. Он подобрал сундучок и пошел прочь, приглаживая мокрые волосы.

В другой день Крони взбесился бы от всего этого, но сегодня было иначе. Он дошел до лифта и поклонился стражнику. Стражник отвернулся.

Крони ехал раньше, чем обычно, и потому в лифте оказались не те, с кем он ездил всегда. Крони вдруг подумал, что в своей жизни он встречал очень мало людей. Одних и тех же. С кем работает, с кем ездит и кое-кого из соседей. А еще есть люди, которых трудно считать людьми, потому что они подобны наводнению или обвалу. Это сборщик или те, кто приходит с месячным обыском.

Лифт остановился. В него входили новые люди. Он уже был переполнен, и Крони слышал, как трещали старые тросы. Но стражнику не хотелось гонять лифт лишний раз.

— Когда-нибудь мы оборвемся,— сказал тихо седой техник.

Крони через головы соседей смотрел на блестящие разноцветные потеки на стенах шахты лифта. Поверх других тянулась узкая красная полоса. «Прорвало трубу в красильной мастерской»,— отметил трубарь.

— Ты чего так рано? — спросил мастер. Он сидел за столиком и черкал куском графита на плане какого-то сектора.

— Я вымыться хотел, а меня женщины не пустили. Мастер был добрый, с ним можно было говорить.

— На стене шахты я видел красный потек,— сказал Крони.— Наверно, в красильной мастерской труба течет.

— Знаю,— подтвердил догадку мастер.— Я уже послал туда людей. Сегодня пройди немного за участок, посмотри, нельзя ли отключить восьмую линию. Она почти не тянет.

Вошли обходчики ночной смены. Они были в грязи и злы как черти.

— Запаяли? — спросил мастер.

— Завтра снова лопнет,— пробурчал старший обходчик. Все сели на корточки у стены, и старший сразу задремал.

— Ну, я пошел,— сказал Крони, взяв в углу моток проволоки.

— Башмаки бы залатал,— посоветовал мастер.

— Они еще крепкие,— ответил Крони.

Все люди работают вместе. На фабриках или в конторе, в казарме или на теплостанции. Только трубари и крысоловы проводят дни, не видя ни одного человека. Трубарей можно презирать и не пускать в общий бассейн, но без них весь мир давно бы погиб. Если подсчитать, сколько труб залатал Крони, сколько прорывов нашел, сколько намотал изоляции и сколько прочистил пробок, то можно сказать, что Крони нужнее, чем сам господин директор Калгар.

В прошлом году ему бы и в голову не пришло, что трубаря можно сравнить с кем-нибудь из чистых. Мир, в котором он жил, был разумно и строго устроен богом Редом, вышедшим из красной тьмы, чтобы научить людей одеваться и освещать себе путь. Бог передал свой волшебный светильник чистым, и они, движимые благими мыслями, поделились светом со своими младшими братьями. Они кормили и одевали грязных, давали им работу и наказывали строго, но любя.

Крони остановился у ржавой решетки, за которой могли бывать только трубари. Он положил сундучок на пол, снял с плеча проволоку и присел перед статуей бога Реда. Колени бога блестели от масла — его задабривали трубари, уходившие на дежурство.

Открыв решетку своим ключом, Крони вступил в длинный служебный туннель. Под потолком через каждые сто шагов висели тусклые лампы. Провисая, тянулись по стенам кабели и трубы. Трубы потолще шли по полу. Крони стоял и прислушивался к их голосам. Он привык на слух определять, как идут дела. Вроде бы все в порядке. Только вздыхает труба, по которой течет горячая вода к грибницам.

У вертикальной шахты Крони задержался и внимательно осмотрел те места, где кабели и трубы расходились вверх и вниз. На сгибах чаще всего бывали утечки. Дальше Крони следовало идти вперед, до третьего поворота, где кончался его участок, и там спуститься вниз. Но Крони миновал лестницу и прошел еще шагов триста, за пределы служебного участка. Это уже было проступком. Трубарям не положено в одиночку ходить в дальние коридоры.

Раньше в шахте ходил лифт. Теперь он висел между уровнями, о нем забыли, и кто-то давным-давно пробил в его крыше и днище дыры, чтобы можно было пробраться на нижний ярус.

В шахте было темно. Крони зажег фонарь и прикрепил его на лоб, чтобы освободить руки. Протискиваясь сквозь ржавый скелет лифта, Крони разодрал куртку и огорчился, потому что новую ему получать только через восемьдесят дней.

Крони наклонился над дырой и бросил сундучок вниз, потом повис на руках и прыгнул вслед за ним. Он стоял на широком карнизе, образованном бетонной плитой, обвалившейся со стены шахты и так застрявшей. Крони прислушивался. Где-то далеко с потолка сорвалась капля воды и щелкнула о мокрый пол. Этот сектор был давно покинут, и там жили лишь привидения.

Обходчики, которые бывали на этих ярусах, говорили еще, что крысы здесь ходят стаями и не дай бог попасть к ним.

Но инженер Рази сказал, что, кроме трубаря, никому не найти библиотеки. Крони — трубарь, и у него есть ключ к решетке.

Крони прикрепил конец провода к плите. Подумал, не оставить ли здесь сундучок, но не посмел расстаться с ним. Затем подергал за провод. Тот был крепок. Крони начал спускаться, повесив сундучок через плечо и склоня голову так, чтобы луч света был все время обращен вниз.

Подошвы башмаков гулко ударились о пол. По дну туннеля протекал ручеек, и правая нога сразу промокла. Крони отступил на шаг, прижался к стене и повел головой. Луч света скользнул по стенам с обрывками кабелей и растворился в глубине туннеля. Идти надо было налево, до большого зала.

Вода под ногами была холодна, от нее поднимались запахи, и трубарь угадывал по ним, откуда собирался ручеек. Пахло мылом от квартальных бассейнов, кислотой, отработанным маслом, помоями. Крони представил себе, как ручеек собирается по каплям, сочащимся из трещин в трубах, и, спускаясь с яруса на ярус, находил путь к Бездне.

Сзади послышался шорох, словно капля воды скатилась по стене. Слух Крони сразу выделил его из других шепотов города, и он резко развернулся, стараясь в то же время прижаться к стене.

За ним шла большая крыса. Она не спешила и, когда луч фонаря достиг ее, присела и ждала, пока Крони пойдет дальше. В движениях крысы была неприятная разумность.

Он пошел быстрее, он должен дойти до домов Предков. Крони не знал, что такое дома Предков, а инженер Рази сказал лишь, что когда-то центр Города был именно там.

Маленький оборванный человек спешил по туннелю, свет фонаря указывал обитателям темноты, где он идет, но отказаться от света было страшно. Крысы, мокрицы, черви и привидения умели видеть без глаз. Крони, хоть и был куда лучше приспособлен к такому путешествию, чем другие, в темноте становился беззащитен.

Крыса семенила сзади. Присаживалась и ждала, если Крони оборачивался. Крони кинул в нее камнем. Камень не долетел, и крыса только наклонила голову, словно догадывалась, что камень не долетит. Так они и шли. Может, час, может, немного меньше.

И тут впереди забрезжил свет. Зеленый, тусклый, словно отражение в глубокой воде. Крони пошел медленней. Света в этих местах не должно быть. Внезапно Крони подумал, как уютен его дом, и уже не чувствовал раздражения против госпожи Ратни, которая только защищала Порядок и не желала ему зла. Крони понял, что дальше идти нельзя. Он обернулся, размышляя, как вернуться назад, чтобы крыса в него не вцепилась.

Но крыса была не одна. Их было уже три. Они вели себя как загонщики. Только в отличие от загонщиков не суетились, не кричали и не били в жестянки. Они ждали. И когда Крони сделал несколько быстрых шагов им навстречу, не дрогнули, а присели на задние лапы.

И Крони не посмел идти на крыс. Он повернулся и, наклонив голову, чтобы светить фонарем под ноги, побежал к зеленому свету. Это было неразумно, но Крони не в силах был преодолеть страх перед крысами.

Туннель оборвался неожиданно. Крони казалось, что еще долго бежать к зеленому свету, но он обманулся. Тускло отсвечивал и мерцал потолок огромной пещеры, продырявленный миллионами ходов. И зеленые гусеницы-светляки, переползая по ним, вылезая наружу, складывались в общее мерцание, настолько сильное, что в его свете были видны дома.

К Крони вернулось спокойствие. Крысы куда-то исчезли, видно, остались в туннеле.

Значит, инженер Рази был прав. Крони добрался до домов Предков. Дома, углубленные в скалу, выступали наружу облупленными фасадами. В некоторых окнах сохранились куски стекла. Стекло ценилось в Городе дорого, и Крони решил, что на обратном пути возьмет несколько осколков: из них делали зеркала.

Крони подошел к двери ближайшего из домов и заглянул внутрь. Когда-то пол дома был покрыт пластиком, но, уходя, хозяева сорвали его, и осталась ржавая металлическая решетка, на которую он крепился. Передняя комната была велика. Крони никогда не приходилось бывать в такой большой комнате.

Осторожно ступая по решетке, чтобы не провалиться в подпол, и светя время от времени вниз, Крони пересек комнату и вошел в следующую, вырубленную в скале. В углу что-то блеснуло, и Крони нагнулся. Снизу скалился череп. Крони откатил его в сторону и поднял стальную каску. Она почти не заржавела. Посередине ее был гребень с насечками и впереди — прямой козырек.

На всякий случай Крони разгреб носком кости и тряпье. И не зря. Там лежал большой широкий нож. Такой нож должен стоить бешеных денег.

Крони почувствовал, что в спину ему кто-то смотрит. Он обернулся. В дверях стояло привидение. Высокое, голубое, светящееся безликое привидение. Крони охнул, потерял равновесие и упал, ударившись локтем о череп. Трубарь знал, что умрет, потому что его отыскал бывший хозяин пустого дома, злой дух, видеть которого нельзя.

Но ничего не произошло. Кроме того, что фонарь погас. Хорошо, если выключился, а не разбился. Без фонаря не выберешься отсюда...

Потом заболела нога, и Крони, прихрамывая, пересек по решетке переднюю комнату и выглянул из дверного проема. Привидения нигде не было, зато Крони увидел, что поперек улицы, отрезая ему возвращение к туннелю, в ряд сидели крысы. Крони погрозил им ножом. Крысы не шевелились. Они ждали. Крони щелкнул выключателем фонаря, тот загорелся. Крысы нехотя отступили в зеленые сумерки.

Но как только Крони двинулся вперед, сразу три кинулись на него. Они не приближались к трубарю, а скалили зубы, прыгали рядом, увертывались от взмахов лезвия и наконец добились своего — Крони бросился бежать. Сундучок бил по боку, каска стала тяжелой и съезжала набок... Одна из крыс вцепилась в ногу и сразу отпрыгнула.

И тут Крони понял, куда его гнала стая. Впереди, поперек узкого прохода, куда он забежал, цепью сидели новые крысы. Такие же, как его преследователи. Загонщики добились своего...

Трубарь огляделся. Сзади был вход в дом. Крони поднялся на две каменные ступеньки и остановился в проеме. Если на него не нападут сзади, он может отбиваться.

И тут крысы бросились на него всей стаей. Они прыгали, как пауки-охотники, а он рубил, не обращая внимания, как они кусают его. Каждый новый натиск стаи заставлял Крони отступать на шаг, чтобы крысы не успели забежать сзади.

Спина трубаря уперлась во что-то твердое. Свободной рукой Крони нащупал стенку, которая была сложена из неровных камней и уходила вверх. Крони стал искать в ней щель. Он бил по камням, толкал их и вдруг почувствовал, что одна из глыб поддается. Отбиваясь от крыс, он подтянулся и провалился в следующее помещение, почти не почувствовав удара о каменный пол. Хотелось только не двигаться... Но оставалось важное дело, без которого нельзя отдыхать. Как будто в полусне, Крони встал, нашарил руками глыбу, вывалившуюся из завала, поднял ее вверх и затолкал в черное отверстие.

А потом он опустился на пол, вытянул ноги и забылся.

Крони открыл глаза. Он увидел золотой круг над головой и сначала не мог понять, почему над ним столько золота. Он попытался повернуть голову, и луч фонаря метнулся в сторону, скользнул, вытягиваясь по стене, и Крони сразу все вспомнил.

Он слушал. Сначала был шорох, попискивание — шорох был понятен и утешителен. Крысы не могли отказаться от добычи и скреблись в каменную преграду. Потом он услышал вздох. Совсем рядом. Крони замер. Какое еще чудовище подстерегает его в темноте? Крони провел руками по холодному полу. Пальцы натолкнулись на рукоять ножа. Так было надежнее. Потом посветил на дальнюю стену. В углу каменного мешка лежала куча тряпья. Куча шевельнулась, замерла, и снова раздался длинный, прерывистый вздох. Крони встал на четвереньки и, держа нож перед собой, подполз ближе.

Из тряпок выглядывала часть лица — серые волосы, острый, будто выпиленный из мела нос. Дрогнуло голубое веко, и открылся блестящий, горячий, безумный глаз. Худая дрожащая рука приподнялась в оборонительном жесте, длинные ногти целились в лицо Крони, но рука была бессильна и упала, будто растаяла в ветхой рвани.

Открылся рот, беззубый и черный. Человек хотел сказать что-то, но получился лишь хрип. И Крони не сразу разобрал слова:

— Уйди... солдат...

— Я не солдат,— сказал Крони.— Я трубарь.

— Трубарь...— прохрипел человек.— Пить...

Крони вдруг осознал, что и сам хочет пить.

— Где здесь вода? — спросил он.

Человек смог лишь показать глазами в глубь комнаты. Крони, держась за стену, прошел дальше, пока не услышал журчание тонкой струйки воды, текущей в трещине. Крони подставил каску и долго ждал, пока на дне наберется немного воды, и тут же выпил ее. Потом снова подставил каску под струйку и задумался. Здесь живет человек, а человек не может жить в этих местах.

Незнакомец ждал Крони. Свет фонаря отразился в его зрачках.

— Вот, принес,— сказал Крони, чтобы разогнать тишину.

Он наклонился и приподнял легкую горячую голову человека. Тот пил долго и будто неумело, потом закрыл глаза. Голова его вяло откинулась, и Крони испугался, что он умер.

— Погоди,— сказал он, будто хотел остановить его, чтобы не уходил во мрак, из которого никто не возвращается.

— Я здесь,— сказал человек неожиданно ясным и твердым голосом.— Я давно не пил. Я не знаю, когда я пил.

Из-под сомкнутых век выкатились маленькие слезы, и мокрые дорожки протянулись до впадин щек.

— Ты, наверно, голоден,— сказал Крони.— У меня есть еда.

— Спасибо,— сказал человек, не открывая глаз.— Мне уже не нужно. Я устал. Я умер.

— Ты живой,— сказал Крони и тут же понял: конечно, человек уже переступил грань, за которой нет жизни.

— Я счастлив,— повторил человек.— Я напился. И напился из рук человека. Ты не поймешь, как страшно умереть одному и знать, что крысы обязательно доберутся до тебя...

— Ты знаешь путь к библиотеке? — спросил Крони. Он хотел спросить путь обратно, к людям, по которому можно пройти, не встретив крыс. Но спросил про библиотеку.

— Дай мне еще воды,— сказал человек.

Крони поднес к его губам каску. Человек пил долго.

— Библиотека — это место, где лежат старые книги,— сказал Крони.— В книгах сказано о Городе, там, наверху.

— Кому нужны книги? — сказал человек и замолчал. Тишина была долгой, и Крони услышал, как за стенкой царапаются крысы. Потом человек спросил: — Зачем тебе книги? Ты же трубарь.

Крони не учился. Год он провел в подмастерьях, немного умел читать, разбирался в схемах подземных переходов и знал достаточно, чтобы стать хорошим трубарем. Потом, за годы работы, он выучился слушать трубы.

— А я учился,— сказал человек и снова замолчал, ему с каждой минутой труднее было говорить.— Книги... их читают крысы.

Человек засмеялся, забулькал, дыхание прервалось, и тут же, словно боясь не успеть, он заговорил быстро и настойчиво:

— Я был инженером. Я нарушил Порядок. Я любил дочь господина Спела. Мокрица выследил нас. Меня должны были отдать Бездне... Но Спелы помогли мне убежать. Убежать, чтобы умереть здесь...

Крони понял, что человек сейчас умрет.

— Как пройти к библиотеке? — наклонился он к нему.

Губы человека шевельнулись:

Крысы скреблись в завал. Крони разгреб тряпье и нащупал на груди человека железку — опознавательный знак, с его номером и именем. Когда человек умирает, с него снимают знак. Так принято. Трубарь сунул знак в карман.

За ручейком, где трубарь набирал воду, он нашел дверь. Он сначала даже не понял, что дверь стальная. Надо было случиться чуду, чтобы кто-то не прихватил, уходя отсюда, дверь из настоящей стали.

За дверью было пусто. В лицо чуть тянуло холодным воздухом, и Крони понял, что впереди большое открытое пространство.

Это был странный зал. Такого Крони никогда не видел. Он был высок, и три стены его были гладкими, словно отполированными. Четвертую занимал блестящий, не потускневший от времени щит. В щите было много отверстий, там когда-то находились приборы, механизмы, и все это было выдернуто, выхвачено, вырезано, отовсюду торчали концы проводов, гнутые стержни: когда уходили отсюда, то не заботились о порядке — хватали, сваливали на тележки и увозили.

Такое богатство потрясло Крони. Каждая металлическая коробочка, даже если выбросить из нее начинку, стоит больше, чем Крони зарабатывает за месяц. Он кидал в сундучок вещи, стараясь, чтобы они были невелики, новы и блестели. Сундучок не закрывался. Крони рассовывал вещи по карманам. Ему трудно было уйти. Он забыл о библиотеке, забыл о том, как станет возвращаться наверх.

Крони перевел дух. Ему повезло. Он богат на всю жизнь, может забыть о другом Городе и библиотеке, потому что богатому человеку не нужно мечтать о том, чего нет.

Голубой прозрачный столб стоял рядом и смотрел на то, как свежеиспеченный богач рассовывает добычу по карманам. Привидение не угрожало ему, но вдруг сделало то, что от привидения никак нельзя было ожидать. Оно наклонилось и подобрало выброшенный из кармана кусок каши, которую варят из плесени и лишайников и добавляют для вкуса мелких орешков, растущих на стенах. Привидение крутило кусок каши, обнюхивало его. У привидения были руки, непохожие на руки людей, голова без глаз и рта. Рот раскрылся ниже, где-то на груди. Крони был потрясен этим. Привидение ело его кашу. Оно могло есть, и это означало, что светящийся столб не был духом.

Трубарь вспомнил о последних словах умирающего человека, которые счел бредом. Тот сказал: «Иди к привидениям».

— Я тебе еще дам каши,— сказал Крони, желая задобрить привидение. Может, оно приставлено к этим вещам, чтобы охранять их.— Дорогу к библиотеке показать можешь?

Привидение поплыло перед Крони, который подобрал сундучок, и пошел следом.

Они снова углубились в коридор, по потолку которого тянулась проволока, а под ногами секции труб. Сундучок оттягивал руку. Крони нахмурился. Только что думал об одном — вернуться скорей домой, стать богатым. И вот уже снова идет к библиотеке, хотя с каждым шагом, с каждой минутой возвращение становится более опасным. Далась ему эта библиотека! Крони ругал себя, уговаривал, а сам послушно шел за столбом голубого дыма, опускаясь все глубже, все ближе к Огненной Бездне.

Они стояли в тупике. Пол был из квадратных плит.

— Куда ты завел, меня? — испугался Крони.

Над одним из квадратов привидение съежилось в шар.

Крони подошел поближе. Привидение отодвинулось. Плита гулко отозвалась под ногой.

— Понял,— сказал Крони. Попытался сунуть пальцы в щель между плитами, но та была узкой.— Палку бы.

Крони вспомнил, что какие-то стержни валялись в последнем коридоре, которым они шли.

— Я сейчас,— сказал он.

Он сунул принесенный стержень в щель, и плита подалась почти сразу. Крони изловчился, подхватил ее за край и откинул.

— Здесь глубоко? — спросил он.

Он и не ждал ответа, лег на край. Луч достиг дна. Изнутри веяло сухим теплом, о котором так мечтаешь, вернувшись с работы. Пол был недалеко. Обычный этаж, локтей десять. Привидение скользнуло рядом, провалилось вниз и отошло от дыры. Лишь по голубому отблеску Крони мог угадать, что оно его поджидает.

Крони прыгнул вниз. Пол был теплым.

Привидение уже двинулось по коридору, и тут Крони сделал еще одно удивительное открытие.

Стены коридора несли следы огня, будто кто-то пробежал по ним с горящим дымным факелом в руке. Но в остальном здесь все оставалось таким, как если бы люди ушли отсюда только вчера. И пластик на стенах, и пластиковый ковер под ногами, и двери, и лампы под потолком, закрытые стеклянными колпаками,— все сохранилось. Сундучок, который только что был сокровищем, сразу потерял ценность.

Трубарь не стал заглядывать в комнаты и в боковые коридоры. Он спешил за голубым столбом. Тот двигался уверенно мимо открытых и притворенных дверей, мимо портьер, сотканных из блестящих тканей, мимо валявшихся грудами винтовок и длинных ящиков с патронами к ним...

Привидение остановилось у закрытой двери. Оно ждало, когда Крони догонит его.

— Здесь? — спросил Крони.

Привидение стояло неподвижно.

Крони толкнул дверь и оказался в библиотеке.

Здесь было так жарко, что сразу высохли губы. Книги стояли, лежали на полках, грудами громоздились на полу. Крони знал, какими должны быть книги, потому что видел книгу Порядка и клялся на книге Закона, когда его принимали на работу.

Крони взял с полки одну из книг и увидел, что она обгорела. Крони держал находку и был горд собой, потому что прошел там, где не проходил еще никто, и нашел библиотеку.

Крони раскрыл книгу, и страницы ее рассыпались в прах. Черное облако трухи медленно осыпалось на пол. Другая книга распалась даже раньше, чем он успел снять ее с полки, стала кучкой серого пепла, в котором чернели обгорелые клочки бумаги.

Когда-то в библиотеке был страшный жар. Огонь почему-то не вспыхнул, но все здесь обуглилось, разрушилась связь в вещах, и бумага потеряла прочность.

Трубарь достал из груды трухи три странички, обгорелые по краям. Пусть останется доказательство, что он был в библиотеке.

Крони бесцельно брел по жаркому коридору, удаляясь от библиотеки, и не видел разбросанных вокруг богатств. Привидение обогнало Крони, чуть коснувшись его. Он нащупал в кармане кусок каши, маленький кусок, последний, и протянул его голубому столбу.

— Хоть бы ты говорить мог,— сказал Крони.— Может, другая библиотека была?

Но сам уже знал, что вряд ли была вторая.

Когда все кончилось, возбуждение не сразу оставило Крони. Он возвращался к действительности толчками, будто прорывал одну за другой бумажные перегородки.

Сундучок с каждым шагом становился все тяжелее.

Привидение вновь поплыло вперед, но через несколько минут замерло у стены, начало вливаться в нее, как вода в трещину.

Когда Крони дошел до того места, он и в самом деле увидел трещину. В глубине ее голубел след привидения.

— Эй! — крикнул Крони, прижимая каску к трещине.— Ты куда? Я же здесь не пройду.

Но голубой отсвет уже растворился в темноте. Луч фонаря, ослабевший без подзарядки, желтый и неверный, терялся в захламленном коридоре.

У Крони разболелась спина, сводило мышцы ног. Он решил отдохнуть, но в коридоре останавливаться не хотел — в любую минуту могла пробежать случайная крыса. Надо отыскать комнату. С дверью.

Такая комната нашлась шагов через сто. Крони проверил, надежно ли закрывается дверь, потом посмотрел, не прячется ли кто-нибудь внутри. В комнате стоял стол, несколько стульев. Под столом что-то блестящее. Крони не сразу понял, что это пистолет.

Крони сел на стул. Тот скрипнул, но выдержал. Он был удобный, такой бы принести домой. Но стоило устроиться поудобнее, как стали мучить жара и жажда.

«Кто был здесь последним? — думал Крони.— Кто сидел за этим столом и, уходя, бросил под стол пистолет?» Трубарь, не вставая, протянул руку и подобрал его. Крони никогда не держал в руке оружия, но знал, как оно действует. Пистолет есть у квартального стражника. Однажды Крони видел, как квартальный застрелил жулика.

Крони вытянул руку с пистолетом, прицелился в угол комнаты и нажал на спуск. Он не ожидал, что пистолет выстрелит, ведь он валялся здесь много лет. Пистолет дернулся в руке, комнату осветило яркой вспышкой, что-то рухнуло, и в ноздри ворвался едкий запах огня и пыли. Первой мыслью было отделаться от пистолета, выбросить его, но пальцы не захотели расстаться с оружием.

Крони потом посмотрел вокруг, не осталось ли где еще патронов для пистолета. Он обошел стол, отодвинул стулья. Две обоймы с патронами отыскались в среднем ящике. В нижнем были бумаги, книжка планов — Крони подумал, что если это старые планы Города, то они очень нужны, и взял книжку. Странная вещь — везение. В библиотеке тысячи книг, и все погибли. Здесь всего одна, но целая.

Уходя, Крони еще раз пробежал лучом фонаря по стенам и увидел Картину. Она была небольшой, цветной. Крони приблизился, уперев в нее луч фонаря.

На Картине был изображен Город.

Тот Город, о котором говорил инженер Рази, в который трубарь Крони поверил настолько, что пошел разыскивать библиотеку.

Вчера Крони был просто трубарем. Он, правда, бывал на Чтениях и слышал о Запретном. Но сегодня Крони знал, как выглядит Город. И он покажет его другим. Крони снял Картину со стены. Он быстро шел по коридору, будто знал, куда идти.

Лифтовая шахта попалась скоро. Она уходила черным колодцем вниз и вверх. Трубарь оглянулся. Недалеко от лифтового колодца всегда бывает аварийная лестница.

Нашлась и лестница. Она была вырублена в скале. Через несколько ступенек обнаружилось, что она завалена на уровне того этажа, где была потайная плита. Крони отыскал штырь и расшатал обломки бетонных плит. Он еле успел отскочить в сторону. Бетонная крошка и куски плит обрушились на лестницу. Когда осела пыль, Крони пошел выше. Все у него получалось, и спина больше не болела, и ноги не ломило.

Крони поднялся еще на два этажа и заметил тусклый свет.

Идти к нему пришлось долго. Свет пробивался сквозь круглое, затянутое обгорелой решеткой отверстие в конце туннеля. Там, словно в открытой дверце печи, бушевало пламя.

Прикрывая рукавом лицо, Крони заглянул в отверстие и успел разглядеть огромную полость, на дне которой пузырилось, волновалось, высовывало горячие языки, рычало и вздыхало огненное варево. Отсветы огня полыхали на стенах, которые смыкались где-то в невидимой высоте. Туда поднимались клубы серого дыма и вытягивались как в печную трубу. Кое-где в стенах полости виднелись отверстия — входы в туннели и коридоры. Когда-то здесь тоже был город, но языки Огненной Бездны просверлили толщу города и расплавили ее. И масштабы катастрофы преисполнили Крони благоговением и ужасом перед мощью Бездны.

Больше стоять здесь было нельзя. Крони боялся, что загорится одежда.

Он поспешил обратно и вскоре нашел лестницу. Через несколько пролетов лестница кончилась, и Крони попал в бесконечный лабиринт пустых ходов, залов, покинутых комнат. Невдалеке мелькнула тень крысы, и Крони выстрелил в ту сторону, мстя за тот страх, который заставила его испытать крысиная стая. Он не стал смотреть, попал ли, и поспешил дальше, движимый лишь одной целью — выбраться вверх. Через час он натолкнулся на лужу стоячей воды и напился. Вскоре попался кабель, бегущий вверх по узкой шахте. Кабель был под током — значит, наверху—окраины города, внизу — этажи теплостанции...

Знак инженера Леменя

Выйдя из лифта, Крони с минуту стоял в нерешительности: то ли идти домой, спрятать вещи, то ли отметиться у мастера. А потом понял — все равно потащат в участок, будут допрашивать, еще изобьют. Надо прямо идти на Чтение. Там он отдаст свои находки инженеру, все расскажет, и они вместе решат, что делать дальше.

Крони шел по еле освещенным улицам к дому, в котором проходило Чтение. Подошел к нему и три раза стукнул в дверь. Подождал и стукнул еще два раза.

Худая девочка со спутанными волосами открыла дверь на два пальца и спросила:

— Чего надо?

— Я к лифтовому мастеру,— сказал Крони.— Зубы лечить.

— Ты сегодня поздно, дяденька,— сказала девочка. Крони отстранил ее и прошел в низкий узкий коридор.

Справа дверь. Крони толкнул ее.

Чтение было в самом разгаре.

Инженер Рази увидел Крони, но не прервал своей речи. Остальные оборачивались. Крони тихонько сел рядом с чистеньким парнишкой из рудничной школы.

— Нам твердят...— продолжал между тем Рази, и Крони постарался прислушаться к его словам, хотя знал, что его новости куда важнее слов инженера. Это было приятно сознавать, но Крони не спешил.

— Нас уверяют,— словно издалека донесся голос инженера,— что такой порядок установлен издавна. Нас уверяют, что не кто иной, как бог Ред, велел одним людям жить в вечной полутьме, в грязи, в страхе потерять кусок каши, умирать от болезней и смотреть, как умирают их дети. Да и много ли детей в наших катакомбах? С каждым годом их становится все меньше...

В комнате было человек пятнадцать. Крони всех их знал или видел раньше. Лампа висела прямо над узкой головой Рази, и оттого его лицо казалось резким, рубленым, решительным.

Когда Крони в первый раз говорил с Рази, он старался не смотреть на него. Ему страшно было подумать, что настоящий инженер, который живет на верхнем ярусе и одевается так чисто, может сидеть рядом с трубарем. Этот инженер был врагом Порядка, и каждый из пятнадцати, собравшихся здесь, мог пойти в участок, сказать об этом и получить новую комнату или даже подняться на ярус. Но этого не случалось, и Крони знал, что будет первым, кто бросится защищать своего инженера.

— Нам твердят, что люди созданы для жизни в темноте. Так зачем им глаза? — спросил инженер.

— Чтобы видеть,— ответил кто-то из темноты.

— А в темноте наши глаза не видят,— сказал инженер.— Крысы обходятся без глаз.

— Привидения тоже,— сказал Крони.

— Ну привидения здесь ни при чем, Крони. Это выдумка, чтобы люди не совали свой нос в пустые коридоры.

— Привидения есть,— сказал Крони.— Я кормил одного.

Все рассмеялись. Даже инженер. Рази улыбнулся. Девчонка сунула растрепанную голову в дверь и спросила сердито:

— Хотите, чтобы на улице услышали?

— Чем кормил? — спросил шахтер.

— Чем? Кашей, конечно,— сказал Крони.

— Кашей! — захлебывался молоденький ученик рудничной школы.

А Крони подумал, что коридоры, в которых он провел день, лежат совсем рядом. Любой может туда попасть. Просто никто не интересуется.

— Успокойтесь,— сказал Рази.— Почему у некоторых людей кожа темнее, у других светлее, зачем у одних темные глаза, а у других светлые? Почему у меня светлые волосы, а у Крони волосы темные? Кому нужны в темноте эти цвета и оттенки? Может, бог придумал лампы? И сразу дал людям?

— Огонь пришел из Бездны,— сказал парикмахер Веги, который умел читать и должен был стать чиновником, но почему-то не стал.

— А до этого? — спросил инженер.— До этого люди бродили по коридорам и тыкались носами друг в друга! Нет, люди раньше жили в другом месте. Так давно, что все забыли об этом. Но где жили люди раньше?

Крони уже слышал об этом. За годы скитаний по служебным туннелям он сам додумался до многого из того, о чем говорил инженер.

— Посмотрите, как плохо работают системы снабжения в нашем городе. Трубарь скажет вам, что все время приходится заменять трубы и кабели. С каждым днем все труднее находить замену, и мы посылаем отряды в заброшенные уровни, чтобы отыскать там оборудование и вещи. А что это значит? Во-первых, город когда-то был больше, чем сейчас. Во-вторых, вещи, которых нам не хватает и которые мы не можем делать, например кабели или изоляцию, были сделаны не в городе или секрет их изготовления потерян.

— Правильно,— сказал шахтер.— Мы в прошлом месяце вышли в сектор, о котором никто не знал. Инженер сразу агентов вызвал, и нас выгнали. Мы еще удивлялись, откуда за шахтой улица?

— Я утверждаю, что раньше люди жили в другом месте. Много лет назад они построили город. Их было больше, чем сейчас, и жили они лучше. Но человек не может всегда жить в таком месте, как наш город. Люди обязаны вернуться к себе домой. Куда?

— В Город Наверху,— сказал Крони.

— Да. И я верю, что раньше был Город Наверху. Там, где светло, где от земли до потолка тысячи локтей...

— Ой,— сказала в восторге девчонка, которая подслушивала.

— Я привел сегодня к нам уважаемого Рал-Родди. Он вычислил время, когда мы попали сюда, и знает, где был наш город раньше.

Этого старика Крони раньше не замечал. Он сидел в темноте, за спиной Рази, сгорбившись на стуле, и лицо его было таким серым, что сливалось со стеной.

Старик вышел вперед, наклонился над столом, так, чтобы упереть в стол широкие кисти. Глаза старика были спрятаны глубоко под бровями и казались темными ямами.

— Я давно не говорил с людьми,— сказал старик.

Все, кто был в комнате, затаили дух. К инженеру Рази уже привыкли, он был почти свой. С инженером можно было спорить. А в старике было что-то окончательное. Что он скажет, будет истиной. И в нее надо будет поверить.

— Я благодарен судьбе, что перед смертью могу сказать правду.

Слова старика были тяжелыми, их можно было держать в руках.

— Человек был рожден там.

Старик оторвал одну руку от стола и показал ею вверх, и все глазами проследили за движением руки.

— Вам лгут, что мир создан богом Редом и был такой всегда. Мир был другой. Если подняться вверх и пробить землю, то можно выйти к колыбели человечества. Мы обитаем, как крысы, в подполье мира. Настоящий мир в тысячу раз больше нашего. Чтобы добраться до его потолка, надо подниматься целый день по лестнице. В том, верхнем, мире не бывает темно. Раскаленный огонь находится на потолке, он бесплотен и ярок, и оттого потолок светится золотом.

Старик опустил руку, закашлялся. Все молчали.

— Но почему этот прекрасный мир был оставлен людьми? Потому что люди оказались недостойны его. Они убивали детей и женщин, они грабили слабых. И слабые убегали от власти сильных. И тогда сильные поняли, что им нужно загнать людей в клетку. И слабые будут послушны. Сильные ушли под землю и увели за собой всех. И люди забыли о том, что есть другой мир, где растут деревья и текут реки, золотые от верхнего света.

Старик опустился на стул и как будто утонул в тени. Только его дыхание, глубокое, как дыхание машины, заполнило комнату.

— А что такое деревья? — тихо спросил юный школяр.

— Это громадные лишайники,— сказал старик.— Они вырастают на много локтей в вышину и закрывают людей от яркого света.

— Это не совсем лишайники,— сказал тихо Крони, у которого в сундучке лежала Картина.— Они как столб и расширяются кверху.

— Молчи,— оборвал Крони инженер.— Ты опять фантазируешь.

— Я не фантазирую,— сказал Крони.— И потолок там не золотой. Он голубого цвета с белыми пятнами.

Старик молчал. Он привык, что ему не верят.

Крони не спешил показывать Картину. Он покажет ее только инженеру. Есть дела общие, которые касаются всех. Есть дела свои, которыми опасно делиться с другими.

Поднялся худой сухорукий человек с желтыми глазами, кипящими яростью. Он латал миски и чашки на тринадцатом ярусе.

— Мы тратим понапрасну время! — крикнул он.— Всегда тратим время, болтаем, болтаем. Дайте мне бомбу, и я взорву эту тюрьму!

— Подожди,— пытался остановить его Рази. Крони выхватил из кармана пистолет.

— Я знаю, где оружие, я знаю, где ящики с патронами! Вы привыкли к тому, что трубарь необразованный: трубарь дурак, от трубаря можно ждать только сказок! Так слушайте мои сказки...

И он вдруг увидел себя со стороны. Грязный человек машет пистолетом в полутемной комнате. Люди отшатнулись от него, может, не поняли даже, что у него в руке, но испугались крика.

Инженер Рази уже был рядом. Он протянул руку и сказал:

— Дай сюда. Это не игрушка.

— Пусть скажет, где оружие,— сказал Сухорукий.— Это армейский пистолет. Я знаю.

Рази думал. Потом поднял руку.

— Погодите,— сказал он.— Оружие — это серьезно. Склад оружия может изменить судьбу всего города. Пусть трубарь расскажет мне одному.

Рази взял Крони за локоть тонкими несильными пальцами и повел за перегородку. Он включил лампочку. Рази сел на ящик и показал Крони на второй.

— Ты был сегодня внизу? — спросил он.

— Да. Я не хотел говорить всем, но так получилось.

— Поздно жалеть,— сказал Рази. За перегородку зашел старик.

— Мне можно,— сказал он.— Считается, что меня давно нет в живых. А я могу пригодиться.

— Конечно,— сказал инженер.— Говори, Крони. Только коротко.

Крони положил на стул сундучок. Открыл его. Сверху лежала Картина. Он выложил ее на стол.

Старик наклонился над Картиной так, что седые космы касались высоких домов и зеленых деревьев.

— Это может быть условность,— сказал старик.— Художнику казалось, что голубой цвет лучше сочетается с белыми домами.

— Это разве нарисовано? — спросил инженер.— Похоже, что это скопировано с натуры механическим способом.

— Это Город Наверху,— сказал старик.— В нем люди жили раньше.

Старик гладил Картину дрожащей ладонью, а Крони захотелось остановить его, потому что ладонь была грязной, почти черной и Картина могла испачкаться.

— Ты нашел библиотеку? — спросил инженер Рази.

— Я нашел библиотеку, но там очень жарко. Книги рассыпаются. Но одну я принес...

Рази быстро листал страницы.

— Это старая книга,— сказал старик.— Настоящая старая книга. Ее печатали наверху...

— Очень интересно,— сказал Рази.— Здесь есть планы секторов. Надо смотреть. Рассказывай дальше.

— Я был в городе Предков и в заброшенных секторах...

Крони попытался объяснить, но объяснения получились бестолковыми. Рази слушал минуты две, потом сказал:

— Сложно. И крысы. И мертвец, и Огненная Бездна...

За перегородкой загрохотало, словно свалили ряд стульев.

— А-а-а! — крикнул кто-то коротко.

Крик оборвался, и вместо него возник шум борьбы и голос:

— Ни с места. Будем стрелять!

Кто-то тут же вломился за перегородку и спросил отрывисто:

— Здесь? Кто здесь?

Рази уже тянул Крони за руку вглубь, опрокидывая ящики. Сзади был топот и треск.

Рази протащил Крони в какую-то щель, сундучок застревал, и казалось, что кто-то его держит. Они бежали по узким каменным ходам, свалились по темной скользкой лестнице, отсчитывая ребрами и локтями ступеньки, и оказались в переулке.

— Беги домой,— прошептал Рази.— Завтра у лавки Мосили.— Инженер пропал между домами.

Крони остался стоять. Он понимал, что нужно бежать, что здесь опасно, в любую секунду преследователи могут найти ход, которым они скрылись. Но Крони не знал, куда бежать. Он не успел сказать Рази, что опоздал вернуться со смены и не может идти домой, потому что там уже побывал квартальный.

Судьба в течение считанных часов переворачивала жизнь Крони вверх ногами. Он пережил ужас, когда боролся с крысиной стаей, он познал общение с привидением, в существование которого не верит ни один человек, он вернулся к людям и ощутил свою значимость среди других и тут же вновь оказался один.

На улице тихо. Горожане угомонились, заснули дети и перестали ругаться хозяйки. Скоро погасят верхние лампы, и тогда лишь воры и стражники будут бродить по переулкам.

Крони подхватил сундучок и вышел на улицу. Фонари, которые всегда казались такими тусклыми, светили ослепительно. Он старался идти не спеша, как усталый трубарь, возвращающийся с обхода. Хотя сам не мог бы сказать, устал или нет. Он был по ту сторону усталости.

— Стой,— сказали ему в спину.

Сказали негромко, с уверенностью, что он не убежит. И Крони смог преодолеть стремление прыгнуть в сторону и бежать по узким переулкам, спрятаться в темном углу...

Крони не хотел выпускать из рук сундучка. Он поднял его.

— Сундук на землю.

Крони подчинился. Он стоял в неудобной позе, отставив ноги от стены и упираясь в нее ладонями. И он видел, как к сундуку протянулась рука. На рукаве были нашивки стражника.

Его привели в участок. Квартальный Ратни, толстая свинья с маленьким рылом, при виде его укоризненно покачал головой, изображая из себя ворчливого, но справедливого отца квартала.

— Ай-ай,— сказал он,— трубарь Крони. А ты что делал в такой плохой компании? Нет, не зря моя жена еще сегодня утром просила тебя наказать. Наказал бы я тебя и спас от тяжкого преступления.

— Куда его? — спросил стражник.

— Пускай пока посидит в камере,— сказал Ратни. Полицейский толкнул Крони в спину, и тот рухнул на каменный пол камеры, полной стонов, вздохов, приглушенных голосов. Чей-то знакомый голос, но никак не угадать кто, кричал:

— Это ошибка! Выпустите меня немедленно! Я буду жаловаться!

Решетка взвизгнула, возвращаясь на место. Шаги стражников угасли за ярким четырехугольником двери в дежурку.

— Кто здесь? — спросил Крони, стоя на коленях.

— А ты кто?

— Это ты, Сухорукий? — прошептал Крони.— Это я, трубарь.

— Правильно, здесь никто друг друга не знает. Странно, что вас не научили этому раньше.

Говорил старик. Крони узнал его. Значит, и старик попался. Слова его были правильными.

— Я никого не знаю,— сказал Крони.

Никто не ответил, но Крони почувствовал, что старика поняли и остальные.

— Он ко мне шел,— отозвалась растрепанная девчонка, что открывала дверь.— Он меня любит.

Ярким светом брызнул в лицо открывшийся проем двери, и черный силуэт стражника появился на пороге.

— Трубарь Крони, выходи. Фонарь начал шарить по лицам.

— Эй, квартальный,— позвал стражник.— Покажи нам своего трубаря. Что-то он стесняется выйти.

Ратни хмыкнул, и его толстая туша заслонила дверь. Тогда Крони поднялся и сказал:

— Я трубарь. Заснул я. Простите, господин квартальный.

— Он непростой трубарь, господин Спел,— сказал Ратни.— Если вы заглянете в число черных отметок, которые я ставлю против его имени в регистре, вы познаете всю глубину моих подозрений.

Крони подумал, что, пока он дремал в камере, квартальный высыпал в регистр весь свой запас черных отметок.

— Ясно, квартальный,— сказал стражник Спел. Он отступил в сторону, чтобы Крони мог пройти, и оказалось, что он высок, одного роста с трубарем, правда, поуже в плечах, зато у него была хорошо отмытая голубая кожа и длинное, узкое лицо с маленьким мягким ртом.

— Ну вот, трубарь, ты и попался,— сказал стражник совсем весело и показал белые, хорошие зубы.

— Не понимаю я,— сказал Крони,— шел по улице, домой шел...

— Придется нам, трубарь, вместе прогуляться,— сказал стражник.— С сундучком. Там у тебя такое, чего даже квартальный никогда не видел. Чудеса, да и только.

— Если вы о сундучке, то все это я нашел в туннеле...

— Поторапливайся,— обрезал стражник.

Идти было недалеко. Почти напротив квартального участка в скале была замаскирована стальная дверь. Трубарь знал о ней и даже как-то выходил к шахте специального лифта, когда там была поломка. Но обычно простых трубарей туда не пускали. У тайной стражи были свои ремонтники. Спел открыл лифт ключом, висевшим у него на шее.

«Хоть не по своей воле, но побываю там»,— подумал Крони, и, будто угадав его мысли, Спел сказал:

— Так бы никогда тебе наверх не попасть, трубарь вонючий. Благодари Тайную Стражу.

Крони сказал:

— Благодарю нижайше.

И тут же получил по шее.

Лифт несся вверх быстро, почти не скрипел, и дверь в нем отворилась тоже без привычного скрипа.

У выхода уже ждал еще один стражник. В чистой форме и блестящих башмаках. Он поклонился господину Спелу. Они быстро пошли вдоль пустынной улицы, устланной квадратными плитками — белыми и голубыми. Улица была подметена, и двери домов темнели на фоне покрашенных в светлую краску гладких фасадов, далеко выступающих из скалы.

Крони провели в третий дом от лифта, где было много света и лампы прикрыты матовыми колпаками.

Спел втолкнул Крони в приемную и остановил перед большой высокой двустворчатой дверью.

— Можно? — спросил он, заглядывая туда.

За обширным, с комнату Крони, столом сидел маленький, но очень широкий человек. Главной чертой его лица был выпуклый нависающий лоб, который, казалось, выдавил наружу глаза, и они, голубые и очень светлые, совсем без ресниц, были будто приклеены снаружи. Редкие волосы были расчесаны посередине, и от человека веяло Порядком. На нем был черный мундир, простой, как тога жреца.

Продолжение следует

Продолжение. Начало в № 7, 8.

Такаси измучился, пока волок незнакомца до дороги. А тут еще спасенный пришел в себя. Этот момент Такаси упустил, потому что нес его, перекинув через плечо. Очнувшись, человек вцепился зубами в шею Такаси.

От неожиданности Такаси сбросил ношу. Человек грохнулся о камни, но тут же вскочил и, прихрамывая, бросился наутек. Такаси провел рукой по шее: ладонь была в крови.

Эй! - крикнул он вслед убегавшему.- Погоди!

Человек должен был услышать. Он бежал медленно, спотыкался, один раз упал и с трудом поднялся. Наконец, углядев какую-то щель в бетонной плите, попытался забиться в нее, но щель была слишком узка.

Такаси подошел к нему. Человек лежал, уткнувшись лицом в землю. Он опять потерял сознание. На этот раз, памятуя о его злобном нраве, Такаси взял незнакомца под мышки и потащил к дороге.

Их обнаружил на вездеходе Станчо Киров.

Это еще кто такой? - спросил он.- Это не наш.

Такаси осторожно положил человека на землю и сказал:

Наверно, туземец. Отвезешь нас, потом съездишь к тем развалинам и подберешь мертвого тигра. Кирочка умоляла раздобыть ей шкуру.

Ты убил? - удивился Станчо.

Они вместе положили человека на сиденье вездехода.

Нет,- сказал Такаси.- Его убил этот витязь.

Не может быть,- сказал Станчо.- Я бы на тигра с голыми руками не пошел.

У него был нож.

Станчо завел двигатель, и вездеход поплыл над щебнем.

Все еще обедали, и никто не вышел к вездеходу.

Не спеши,- сказал Такаси, поняв, что Станчо хочет поднять весь лагерь.- Давай лучше отнесем его в госпиталь к Соломко.

Они положили человека на койку в госпитале, который никому еще, к счастью, не понадобился. Станчо понесся в столовую, а Такаси снял куртку и рубашку.

Вы, надеюсь, не ядовиты? - спросил Такаси у человека.

Тот дышал слабо, но ровно.

В палатку ворвалась Соломко. Это была статная женщина с крупным невыразительным лицом, за которым, как за греческой маской, бушевали страсти. Всю жизнь Анита Соломко мечтала стать археологом, но рассудила, что сможет принести больше пользы человечеству, став врачом. С тех пор в течение многих лет разрывалась между любовью и долгом.

Станчо объяснил ей все по дороге, и она, разумеется, ничего не поняла, потому что и сам Станчо ничего не понял.

Где больной? - спросила она с порога.

Лицо Соломко было освещено радостным внутренним светом. Ее длительный медицинский простой закончился.

У меня царапина, Анита,- поспешил Такаси с ответом.

Они убили тигра,- вмешался Станчо.- И, по-моему, голыми руками.

Что! - воскликнула Анита и рванулась к медицинскому шкафчику, но взгляд ее упал на человека на койке.

Так,- сказала она осуждающе. Прибежали Круминьш и Наташа с Кирочкой.

И тут человек пришел в себя. Он открыл глаза и сразу же зажмурился.

Убавьте свет,- сказала Соломко.

Человек вновь открыл глаза и тихо сказал что-то.

Они боялись истерики, попытки убежать, насторожились, а человек говорил и вдруг замолчал, увидев Наташу.

Путешествие, столь долгое и трудное, закончилось чудесным образом. Он нашел Верхних людей.

Он увидел Геру Спел. Изменившуюся, правда, загорелую, смуглую, встревоженную.

Гера Спел сказала что-то на непонятном языке Верхних людей и посмотрела на черноглазого богатыря с могучими руками.

Крони ощутил печаль.

Не настоящая Гера Спел, другая, Верхняя пришла сюда из-за того мужчины, который принес Крони, и беспокоилась из-за его раны…

А так как никто из присутствующих не знал Геру Спел и не мог понять мыслей Крони, то все решили, что он устал.

Соломко оставила только Станчо Кирова, чтобы он помог ей раздеть, обмыть и уложить пациента, а остальных выгнала. И они покорно ушли, потому что после первого шока наступило время думать. На пустой планете, где двести лет назад умер последний человек, обнаружился мужчина, изможденный, но вполне реальный. Этого быть не могло. Тем важнее было понять, почему это случилось.

Крони уже заснул, облепленный пластырем и отмытый до неузнаваемости, заснул между двумя белыми простынями, такими тонкими и нежными, что любой Директор отдал бы за кусок этой материи половину своих богатств, а в столовой отчаянно спорили археологи и прилетевшие к вечеру следопыты.

Было уже темно, облака улеглись на вершинах гор, когда сошлись на рабочей гипотезе: на планете еще скрываются люди. Их немного, они таятся где-то в пещерах или в горах. У них нет ни городов, ни крупных поселений - иначе бы их заметили. Гипотеза не объясняла башмаков и куртки человека из грубой, но сотканной явно на станке материи. Гипотеза не объясняла многого, но лучшей не нашлось.

А ночью Гюнтеру Янцу пришлось подвергнуться сложной и неприятной операции, которую провела Анита Соломко. Гюнтеру сделали пункцию головного мозга. Раньше Аните не приходилось делать такой операции в полевых условиях; и через полгода отчет о ней в «Вестнике хирургии» совпадет с публикацией статьи археолога А. Соломко в «Вопросах космоархеологии», которая будет называться «Некоторые закономерности эволюции лощеной керамики в 5-8 слоях Верхнего города». И это будет счастливый день для Аниты.

Обработанный экстракт мозгового вещества Гюнтера был той же ночью введен Крони: действие его скажется на третий день.

На третий день Крони проснулся со странным ощущением Знания. Он знал что-то неуловимое с первых мгновений, но реальное и значительное. Он подумал сначала, нежась под чистой простыней, что он хорошо выспался. Перестук капель воды по оранжевой крыше означает, что идет дождь, а не лопнула ржавая труба.

В госпитальный отсек заглянула Анита Соломко и сказала:

Доброе утро, Крони.

Здравствуйте, Анита,- ответил Крони.- Пора вставать?

Можете понежиться, Крони,- улыбнулась Анита.- Но завтракать будете в столовой.

И Анита поспешила наружу, где ходил, мучаясь головной болью, Гюнтер, заранее решивший, что все его мучения оказались напрасными. Анита выдержала паузу. Перед тем как обратиться к Гюнтеру, она попыталась подавить в себе тягучее чувство нежности к этому грузному немолодому человеку. Анита сосчитала до двадцати и сказала:

Гюнтер. Он проснулся. Спросил, пора ли вставать.

Да? - сказал Гюнтер.- Тогда я пойду завтракать.

Выпей сначала вот это. От головной боли.

Гюнтер протянул ладонь, тронутый догадливостью Соломко.

Крони спрыгнул с койки и поднял руки, чтобы поглубже вздохнуть. Ему нравилось, как пахнет здесь воздух. Даже в палатке.

Крони отодвинул шторку у умывальника и включил воду похолодней. Почистил зубы и причесался. Потом вернулся в комнату и перед тем как одеться, застелил койку. Он подошел к столику и нашел там записку: «Для Крони. По таблетке три раза в день». Проглотил таблетку, не запивая. И тут ноги его стали слабыми, и он опустился на койку, сжимая в руке записку.

Он зажмурился, ударил ребром ладони по ноге. Снова прочел. «Для Крони. По таблетке три раза в день».

Он появился здесь три дня назад. И все попытки общения за прошедшие два дня ограничились примитивными действиями. Он бил себя в грудь и говорил «Крони». Такаси бил себя в грудь и говорил «Такаси». И оба смеялись, потому что имена уже обещали на будущее какой-то сдвиг в отчаянном и обидном непонимании.

«Гера?» - спрашивал Крони и показывал на Наташу.

«Наташа»,- отвечал Такаси.

Информация, перешедшая к Крони и принадлежавшая ранее Гюнтеру, не подавляла знания и жизненный опыт Крони, она добавилась к ним, и убежденность в том, что новые знания и язык, которыми он владеет, свойственны ему изначально, помешали Крони осознать свое перерождение сразу. Он говорил с Анитой, не чувствуя, что говорит на чужом языке, он прочел записку, не уловив сначала, что не понимает знаков, которыми она написана.

Надо идти завтракать. Крони натянул еще вчера ушитый Кирочкой комбинезон и сунул записку в карман. Ему жаль было расставаться со свидетельством причастности к миру, перед которым бессильны Мокрица и квартальный Ратни.

Он вошел в столовую и сразу догадался, что всем все известно.

Доброе утро,- сказал он.- Куда садиться?

На свое место,- ответил Круминьш, не поднимая глаз от тарелки, потому что ему хотелось смеяться.

Макароны будешь? - спросил Петерсон, обладавший удивительным свойством переходить на «ты» на второй день знакомства.

Буду,- сказал Крони.

Как спалось? - спросил Такаси.

Хорошо, спасибо.

Петерсон подвинул к Крони тарелку с макаронами, молоко, сок.

Можно подумать, что я именинник,- сказал Крони. Он резко подвинул к себе стакан с соком, и сок выплеснулся через край.

Доннерветтер! - вырвалось у Крони.

И хохот, как наводнение, захлестнул столовую.

А когда стало потише, Анита сказала рассудительно:

Гюнтер переборщил со словарным запасом.

Почему вы так смотрели на меня? - спросила Крони Наташа, когда завтрак закончился.- Будто со мной знакомы.

Я знаю одну девушку Внизу. Она очень на вас похожа.

Она вам нравится?

Она не может нравиться. Она чистая, а я - вонючий трубарь.

Трубарь, который чинит трубы в туннелях.

Крони,- сказал Круминьш.- Если вы готовы, мы ждем.

Я тоже останусь,- сказала Наташа.

Неволить никого не буду,- сказал Круминьш.- Но подумайте, что работать нам осталось несколько дней. А может, и того меньше. Зарядят дожди - и все. Я сам постараюсь успеть на раскоп.

Все выслушали его, не возражая, как школьники, твердо решившие уйти в кино со скучного урока. И остались.

«Пресс-конференция» выглядела буднично, совсем не так, как положено встречаться представителям столь далеких цивилизаций. Крони не знал, как начать. И потому сказал:

Я расскажу вам о вонючем трубаре, о Чтении и путешествии к Огненной Бездне, о том, что узнал от Спелов и как пошел искать Город Наверху. А потом вы расскажете о том, что мне самому еще неясно…

Крони разыскал Круминьша в лаборатории у Такаси.

Вилис,- сказал Крони.- Мне надо вернуться в город.

Круминьш молчал. Крони было бы понятнее, если бы он сказал что-нибудь вроде: «Тебе надо отдохнуть, набраться сил, не спеши». Ничего такого Круминьш не сказал. Он смотрел на Крони, чуть склонив голову, всем своим видом изображая внимание.

Я вернусь в город и скажу людям, что наверху можно жить. Что их проклятый мир не ограничивается каменными стенами и мокрыми туннелями. Я выведу людей наверх, чего бы то мне ни стоило.

Круминьш ответил не сразу.

И к кому вы пойдете, Крони?

К людям. Я скажу…

Вы, очевидно, имеете более конкретный план? - спросил Такаси.

Плана у меня нет,- сказал Крони, охваченный идиотским чувством ученика, не выучившего урока и стоящего перед доской с непонятными уравнениями. Это было чужое воспоминание, потому что трубарь никогда не ходил в школу.

Мы думали о том, как вам, Крони, действовать в дальнейшем,- сказал Круминьш.- Конечно, вы правы. Надо найти какой-то по возможности безболезненный путь, чтобы вернуть планету вашим людям. Но вы понимаете, что столкнетесь с оппозицией? Вы попадете в положение сумасшедшего для большинства и опасного человека для тех, кто хочет сохранить власть. Директора сделают все, чтобы стереть саму память о вашем появлении. Со временем они проверят, так ли все обстоит, как вы сказали. Они вышлют разведку наверх, и можно представить, что лет через двадцать-тридцать в подземном городе будет все, как прежде, зато на поверхности появятся тайные дома для чистых, сады, в которых они будут держать своих детей, потому что подземный климат вреден для здоровья. Остальные останутся в неведении, и бунты их будут подавляться. Восстание трудно устроить в мире, разделенном на этажи.

Но ведь так не может продолжаться вечно,- сказал Крони.- Так не должно быть. Будет другой Крони…

Но когда?

Я все равно пойду,- сказал Крони.- Мне, правда, хотелось пожить здесь еще, но я пойду.

Крони попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

Мы понимаем тебя, Крони,- ответил Круминьш.- И, пожалуйста, не воображай, что ты отправишься туда сам по себе. Не обижайся, но тебе одному не справиться.

Я пойду с ним,- сказал Такаси.

Все собрались возле лаза у подножия скалы.

Возникла некоторая суета, словно Крони собирался поставить рекорд и его окружали болельщики, тренеры, секунданты и судьи.

Круминьш проверял снаряжение. Макс Белый проверял Круминьша.

Внешне Крони выглядел неплохо. Правда, одежду трубаря пришлось выкинуть - от нее остались лишь лохмотья. Девушки перешили рабочий костюм археолога так, что издали он мог сойти за подземного инженера.

Спереди комбинезон застегивался на «молнию», и достаточно было двух секунд, чтобы извлечь подвешенный под мышкой парализующий бластер - плоский и легкий. В воротник вшили микрофон, так что любое слово, сказанное Крони или произнесенное в его присутствии, было слышно наверху. Телевизионный глаз передатчика помещался над левым верхним карманом комбинезона, а второй, страхующий, на поясе, который сам по себе был чудом изобретательности следопытов. В нем умещались медикаменты, включая достаточное количество дезинфицирующего пластыря, чтобы обклеить Кронн с ног до головы, неприкосновенный запас пищи, спрессованной в таблетки и достаточный, чтобы прокормить группу из десяти прожорливых мужчин в течение двух недель. Там же умещались гибкий кинжал и набор инструментов. В ухо Крони была, вставлена горошина динамика связи, а в карманах комбинезона лежали всяческие разности вроде очков, позволяющих видеть в полной темноте, и фонарей. Крони экипировали на славу. Он был польщен таким вниманием. Хорошо, если знаешь, что друзья слышат каждый твой вздох, каждое слово, а если будет плохо, ты можешь их позвать на помощь.

Ну, трубарь,- сказал Такаси,- пошли?

Он спускался с Крони на два яруса вниз, где устроили промежуточную базу. Такаси был в скафандре и шлем держал в руке, словно запасную голову.

Я вас поцелую,- сказала Наташа.

Наташа сначала поцеловала Крони. Она была с ним одного роста, и поцелуй попал в угол губ. Последними словами Крони, перед тем как он шагнул вниз, были:

Меня еще никто в жизни не целовал.

Возвращение трубаря

Госпожа Гера Спел, милостью бога Реда дочь директора Спела, горько плакала. Она плакала потому, что жизнь ее завершалась бессмысленно и мучительно.

Она лежала в постели, было зябко, и она никак не могла решиться скинуть с себя одеяло, сшитое из крысиных шкур. От одеяла дурно пахло, но когда она сказала об этом отцу, тот поморщился, как будто дочь упомянула о чем-то неприличном, и заметил:

Тебе мерещатся глупости. Это от болезни.

Господин директор Спел свыкся с неизбежной скорой смертью дочери. Ее мать тоже кашляла кровью и умерла от этого. Доктор тогда сказал, что медицина не знает средств против болезни, которая гнездится в груди и недоступна мазям и примочкам.

Гера никак не могла примириться со смертью, и в кошмарах, которые ей теперь снились каждую ночь, она видела, как карабкается по туннелям, потому что впереди должен быть свежий воздух и Город Наверху. Виноват был тот трубарь. Трубарь Крони. Она почему-то запомнила его имя, хотя никто не запоминает имен трубарей. Странный человек - этот Крони, и ей было жалко, что он умер в туннелях.

Надо было вставать и начинать новый день. Гера разрывалась между страхом, что наступающий день может оказаться последним, и страхом перед бесконечностью этого дня, который надо прожить.

Она иногда пыталась призвать себе на помощь образ рассудительного и язвительного Леменя, которого не заметила бы, если бы он был знатным, и не полюбила бы, если бы ему не грозила смерть. Но появление трубаря, который принес железный знак, поставило точку на существовании инженера Леменя. Лемень растворился в прошлом, и хотя Гера могла заставить себя вспомнить черты его лица или манеру говорить, вызвать в памяти Леменя целиком она была уже не в состоянии.

Гера поднялась. Ей было холодно, и голова кружилась так, что она еле успела сделать шаг к ледяной стене и опереться о нее. Она вынула из стенного шкафа - каменной ниши, обшитой ошметками пластика,- длинное платье. Выбрала светлое, чтобы не так бросалась в глаза ее собственная бледность.

В умывальне было тепло, и руке было приятно дотрагиваться до горячих труб. Раньше у Геры была служанка, старуха, которая когда-то ходила и за ее матерью.

Но служанка умерла как раз в те дни, когда разыгралась история с Леменем. А новой отец брать не стал: все равно его дочь скоро умрет. Гера, привыкшая соглашаться с неумолимой логикой отца, поняла его и не обижалась, хотя порой ей бывало трудно и хотелось, чтобы рядом кто-то был… Кто-то живой. Оставался брат. Брат любил ее. Но мог забыть о Гере и не появляться месяц, особенно теперь, когда обстановка была, по его словам, напряженной, и офицеры стражи часто оставались в казармах.

Послышался стук. Кто-то стучал в заднюю дверь, выходящую в переулок. Этой дверью пользовался только брат, но у него был свой ключ. Может, он потерял ключ? Гера хотела открыть дверь, но вдруг испугалась. Это могли быть бандиты. Хоть отец и говорил, что им не проникнуть в верхние уровни, страх не проходил.

Гера стояла в нерешительности. Она могла подойти к переговорной трубе и вызвать сюда отца или брата. Но какой глупой будет выглядеть она, если окажется, что там никого нет?

И потому Гера села в кресло и решила подождать, что будет дальше. Решение ничего не делать успокоило. Это было все-таки решение.

Стук прекратился. Гера ждала. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы кто-нибудь пришел к ней. Хоть кто-нибудь, хоть бандит. Она уже три дня не видела ни одного человека. И испугавшись, что тот, за дверью, уйдет, вскочила с кресла и побежала открывать. Но не успела добежать.

Как только она переступила порог маленькой гостиной, портьеры, ведущие в переднюю, раскрылись, и в гостиную вошел человек. Он был ей знаком.

Здравствуйте, милостивая госпожа,- сказал человек.

Как вы сюда попали?

Через дверь,- сказал человек, и тогда Гера поняла, что это трубарь Крони.

Ты, трубарь? - спросила она, потому что перемена, происшедшая с ним, была настолько разительна, что разрушала порядок вещей, при котором трубарь всегда остается трубарем.

И дело было не только в том, что Крони были пострижен, богато одет и лицо его, в морщинах которого, как ни отмывай, должна оставаться впитавшаяся в кожу грязь и сажа, стало гладким и чистым. Крони был другим человеком и вел себя как другой человек.

Я - трубарь,- сказал Крони.- Ты позволишь мне сесть?

Садись,- сказала Гера.- Но ты ведь мертв.

Почему? - удивился Крони, усаживаясь в кресло, правда, не раньше, чем в кресло опустилась Гера.- Я жив.

Но Спел сказал…

Спел не верил, что я дойду. А я дошел и вернулся.

Чтобы помочь другим и тебе.

Правда была невероятна, и Гера защищалась от нее. Потом, не выдержав встречи с невероятным, она провалилась в тошнотворное облако обморока.

С того момента, как Крони, потеряв терпение, открыл дверь отмычкой и встретил Геру, он был поражен ее видом. И виной тому была не столько болезнь, которая успела многое сделать за прошедшие дни, а то, что образ Геры оторвался от самой девушки, воспоминание смешалось с улыбкой Наташи, и родился новый, скорее идеальный образ, которому Гера не соответствовала. Она оказалась и меньше ростом, и худее, и бледнее, чем должна была бы быть. Реальный облик Геры не привел к разочарованию, лишь вызвал жалость, желание успокоить.

Когда голова девушки упала, Крони бросился к Гере, опустился перед ней на колени, и рука его замерла в воздухе, потому что он не знал, что делать.

Крони,- защекотало в ухе, и трубарю понадобилась секунда, прежде чем он понял, что это голос Круминьша.- Не бойся, мы все слышим и видим! Я передаю микрофон Аните.

Крони, милый,- сказала Анита, вздохнула в микрофон, и Крони представил ее широкое доброе лицо, на котором кружками нарисованы карие зрачки.- Как только мы поднимем ее наверх, мы ее вылечим. Я ручаюсь.

Спасибо,- сказал Крони. Он был благодарен Аните не столько за слова, сколько за то, как они были сказаны.

А пока,- сказала Анита,- сделай следующее. Справа в твоем поясе есть карман. Вынь три красные пилюли, раствори их в воде.

Для того чтобы Гера выпила лекарство, ему пришлось приподнять ее голову. Гера стискивала зубы, и Крони уговаривал ее шепотом:

Пей, пожалуйста, пей. Это не горько. Это тебе поможет.

Гера балансировала на неустойчивой планочке, протянутой между забытьём и реальностью. Голос Крони, рука, поддерживающая ее затылок, и вкус напитка сливались в умиротворяющую картину, сродни доброму сну. И когда она открыла глаза, то совсем рядом увидела глаза Крони и не испугалась, потому что они были добрыми.

И они замерли оба. Как будто боялись спугнуть это мгновение.

Что это было? - спросила Гера.

Лекарство,- сказал Крони.

Гера чуть кивнула. Она молчала. Впервые за много дней ей стало тепло.

Наверху города нет,- сказал Крони.- Город разрушен.

Я знала. Об этом говорил учитель. И отец.

Но главное в этом. Все остальное - ложь.

Что - ложь?

Ложь то, что наверху такая же пещера, как и здесь, только обширней. На самом деле там нет пещеры. Там - поверхность.

Поверхность?

Ну как объяснить это тебе? Поверхность - это когда нет потолка.

Гера не стала спорить.

Город разрушен,- сказала она.- И если выйти туда, заболеешь смертельной болезнью.

Скорее заболеешь здесь,- возразил Крони.- Там лес, солнце, ветер, озера.

А кто же дал тебе одежду?

Чужие люди. Они прилетели сюда со своей земли, потому что думали, что здесь никто не живет.

Гера будто слушала увлекательную сказку. В ней говорилось о людях, что прилетели откуда-то. Наверно, на крыльях, как летучие мыши. Крони побывал в сказке и вернулся как сказочный герой, переродившийся в Огненной Бездне.

Людям наверху не нужен наш город,- сказал Крони.- У них есть свой. Они ищут знание и хотят узнать, что случилось с нами.

Им нас жалко?

Они готовы помочь нам выйти наружу, чтобы мы могли жить как подобает людям. Как мы жили когда-то.

Порой бывает трудно растолковывать очевидное. То, что у самого тебя не вызывает сомнений.

А что они возьмут взамен?

Ничего,- сказал Крони.

Почему они не пришли сами? - спросила Гера.

Потому что наши могут испугаться, если увидят чужих.

А они страшные?

Нет, они такие же, как мы. Там есть девушка, похожая на тебя.

И как ее зовут?

Ее зовут Наташа.

Наташа,- с трудом выговорила слово Гера.- Некрасивое имя.

Нет,- сказал Крони.- Очень красивое имя.

Это имя услышал Такаси, сидевший в темном туннеле верхнего яруса, у заваленного лифтового колодца. Он улыбнулся, потому что ему тоже нравилось это имя.

Ты не веришь в то, что наверху? - спросил Крони.

Я хотела бы верить. Может, ты и прав. Вот переговорная трубка. Вызови моего отца.

А ты уверена, что он согласится, чтобы люди вышли наверх?

И те, кто внизу? И шахтеры, и ткачи, и трубари?

Ну конечно же, им хуже, чем прочим.

А кто будет работать?

Мы все будем работать. Наверху.

Не знаю,- сказала Гера.- Наверное, отец не согласится.

И я так думаю. И он прикажет меня убить.

Я позову брата,- сказала Гера. Гера сказала в переговорную трубку:

Тайная стража? Господина Спела-младшего.

Она ждала, пока их соединят, чувствовала взгляд Крони и постаралась представить себе поверхность, на которой бушует большой ветер и раскачивается лес, схожий со сталактитами.

Прикрыв трубку ладонью, Гера спросила Крони:

Сказать ему, что у нас гость?

Не надо,- ответил Крони.- Люди Мокрицы могут подслушать.

У меня к тебе срочное дело. Ты должен немедленно прийти.

Гера, я сейчас ухожу на очень важное задание. Вернусь вечером, и поговорим, ладно? - Спел старался не ссориться с сестрой.

Брат,- сказала Гера,- когда я в последний раз просила, чтобы ты пришел? Вспомни.

Ну, когда накрыли твоего Леменя. А что, он ожил?

Спел, приходи немедленно. Немедленно.

Гера швырнула трубку и закрыла переговорную нишу.

Он сейчас придет,- сказала она. На щеках у нее появились красные пятна, и она кашлянула, будто поперхнулась.

Спел стукнул три раза, и Крони услышал, как лязгнул замок.

Гера пошла встретить брата.

Что с тобой? - Спел был очень зол.- Мне Мокрица голову оторвет. Он и так смотрит на меня крысой с тех пор, как мы украли трубаря.

Проходи,- сказала Гера.- Есть дела поважнее, чем твой Мокрица. Я хочу, чтобы ты встретил нашего общего знакомого.

Спел ее не слушал. Он продолжал говорить, входя в гостиную:

Пойми же, сейчас мы уходим. Мы нашли инженера Рази. Помнишь, того, что был с Леменем? Там есть наш человек…

И в этот момент Спел увидел Крони.

Ты! - сказала он. И рука потянулась к поясу.

Не сходи с ума,- сказала Гера.- Ты сам увел его отсюда. Чего же удивляешься? Это привидение.

Привидение,- Спел попытался улыбнуться.

Красавчик,- сказала с некоторым осуждением Анита, глядя в лицо Спела, занявшее весь экран телевизора.

Спел приблизился к Крони. На шаг. И остановился.

Ты где был? - спросил он зло, будто Крони его ослушался.

«Что произошло?» - старался понять Спел. Вдруг весь этот маскарад - дело рук Мокрицы, который решил погубить Спелов? Но одежда была чужой - видно, трубарь все-таки побывал наверху. Значит, наверху живут люди, и все, чему учили Спела раньше,- ложь. А что, если те люди - давние враги Города, приславшие Крони, чтобы отомстить за прошлое? В любом случае Крони был опасен. Раз так, лучше иметь его в друзьях. Если Крони пришел мстить, он будет сначала мстить Мокрице. Иначе бы зачем он доверился Гере? И, перебрав все эти варианты, Спел улыбнулся открытой мальчишеской улыбкой.

Рассказывай, трубарь,- сказал он.- Где был, что видел?

Я теперь не трубарь,- ответил Крони.- Не называй меня так.

В общем ему было все равно, как его называют. Но Спела надо было поставить на место. Он никогда не будет доверять Крони, но пойдет за ним, если почувствует силу. Об этом говорили еще вчера, на совещании в палатке.

Не сердись,- дружески улыбнулся Спел.

Тогда слушай,- сказал Крони.

Крони был краток. Ему помогают Те, Кто Наверху. Он выведет людей наверх, к солнцу, но нельзя гнать людей наверх, как перепуганное стадо. Нужно объяснить людям, нужно обезвредить Мокрицу и тех, кто хочет удержать людей в своей власти.

А тебе никто не поверит. Я тоже не верю,- сказал Спел.

Поверишь,- ответил Крони.- Где инженер Рази?

Мы его поймаем сегодня,- сказал Спел.

А старик? - спросил Крони.

Помер. Мокрица замучил.

Это был хороший старик,- сказал Крони.- Он имел убеждения. И не отрекся от них.

Мокрица тебя ищет. Он думал, что я украл опознавательный знак Леменя. Но я все свалил на тебя. Ты не в обиде?

Чего же обижаться? Если бы ты не заметил знака, мне бы от Мокрицы не уйти.

Спел подумал, что это справедливо и выгодно ему.

Ты мне обязан жизнью,- сказал он.- Я твой спаситель.

Ты обо мне тогда не думал. О себе думал и о сестре. Что вы знаете о Рази?

Ушел твой Рази и, видно, добрался до оружия. Нам одноглазый рассказал.

У Мокрицы везде есть люди.

Как зовут одноглазого?

Откуда мне знать?

Спел находился в странном положении, хотя сам этого не сознавал. Борьба с чтецами-бунтовщиками была, на его взгляд, справедлива. Жалости к бунтовщикам он не испытывал. Того же, кто руководил этой борьбой, он ненавидел. А рассказывал об этом Крони, который был врагом Порядка, а значит, и Спела.

Мокрица догадался, что ты успел передать инженеру Рази план города Предков. И инженер с его людьми спрятался там. Сегодня мы идем к ним.

Ты хочешь,- сказала Гера, становясь перед братом и глядя ему прямо в глаза,- и дальше быть на побегушках у Мокрицы, пока он не решит от тебя отделаться?

Не тронет он меня,- буркнул Спел.

Как пойдет облава? - спросил Крони.

С двух сторон. Один отряд спускается через служебные туннели. Второй идет от рудников. Над теплостанцией будет засада, в которую они попадут, когда будут бежать. Больше я ничего не знаю.

Уже кое-что,- сказал Крони.- И на том спасибо.

Я должен идти,- сказал Спел.- Вы же не хотите, чтобы Мокрица что-то почуял? И не советую тебе, Крони, идти вниз. Ты их не спасешь. А сам попадешь в ловушку.

Когда начало облавы?

Через три часа… теперь уже меньше.

Тогда жди. Я решу, что буду делать, и найду тебя.

Спел погладил сестру по плечу и сказал: «Не болей». Этот жест вызвал в Крони нечто вроде симпатии к стражнику.

Что ты решил? - спросила Гера, когда за Спелом хлопнула дверь.- Пойдешь вниз? Даже если я попрошу тебя остаться?

Да,- сказал Крони.

Я бы не хотела,- сказала Гера.

У нее была привычка смотреть людям в глаза, будто она могла читать, что в них написано.

Ты не хочешь, чтобы я уходил? - спросил Крони.

Не в тебе дело, Крони,- ответила она серьезно.- Ты - живой. А вокруг все мертвые. И Лемень был живой. Мертвые остаются, а живые умирают и не возвращаются. Когда тебя не было, я привыкла к тому, что и меня скоро не будет. Но ты вернулся и изменил мою жизнь. Мне не хочется умирать.

Я вернусь,- сказал Крони.

И они услышали шаги. Твердые, уверенные шаги, которые уже приближались к спальне.

Гера замерла, оцепенела. Прошептала: «Отец». Крони быстро отступил к двери, нырнул за портьеру и прижался к простенку со стороны прихожей.

У тебя кто-то был, Гера? - услышал он низкий уверенный в себе голос Директора.

Доброе утро, отец. Брат заходил ко мне.

Странно, что брат приходил к тебе сегодня.- сказал Спел.

Я его звала.

Отец, зачем ты пришел?

Какие бы ни были между нами размолвки в прошлом, ты моя дочь, и я твой отец. И надеюсь, что могу тебе доверять.

Я тебе тоже доверяла, но ты предал меня.

Я бы не спас Леменя, зато погубил бы себя. Мое положение опасно. Могут произойти перемены.

Я тоже так думаю,- сказала Гера.

Ты? Тебе что-нибудь сказал брат?

У меня предчувствие.

Больных людей иногда посещают оправданные предчувствия,- серьезно сказал господин Спел.- Это говорит о том, что они ближе к богу Реду, чем мы, здоровые.

Но мое предчувствие говорит о Городе Наверху.

Что? - Отец не понял.

Оно говорит о том, что пришло время уйти отсюда наверх.

У тебя начинается бред. Ты же знаешь, что наверху нельзя жить. Мои опасения куда более реальны. Сегодня ранним утром состоялся Совет Директоров. Его созвал Мекиль. Он сказал, что внизу возникла опасность для Города. Бунтовщики нашли склад с оружием, и он потребовал полной власти. Ты не удивлена?

Нет, я же знаю Мокрицу.

Я тоже знаю его,- сказал Спел.- И знаю, что его сказка о бунтовщиках рассчитана на то, чтобы испугать стариков, которых в Совете большинство, и изолировать людей энергичных и влиятельных - меня, Калгара и некоторых других. Если он добьется полной власти, мое будущее под угрозой.

Ты пришел для того, чтобы рассказать мне об этом?

И попросить твоей помощи. Есть еще одна вещь, до которой Мокрица хочет добраться. Ему не дают покоя наши фамильные драгоценности. Но он не знает о нише за твоей кроватью. Сегодня ночью, когда ты спала, я спрятал туда шкатулку. Я не хотел говорить об этом. Но потом подумал, что могут прийти ищейки Мокрицы и спросить, нет ли укромного места в твоих покоях. И ты, думая, что ниша пуста, покажешь ее.

Я бы им ничего не сказала. Там лежит прядь волос матери. И письмо от Леменя.

Да? Я не заметил.

Крони переступил с ноги на ногу и задел портьеру. И услышал рычание, словно дикий зверь бросился в его сторону. Крони отпрянул, прижался к стене.

Портьеры взметнулись, словно под порывом бури; низенький и очень толстый человек возник перед Крони.

Не стреляй!- Гера бросилась к трубарю, заслоняя его.

Ответом была пуля.

Но Крони спасла Гера. В тот момент, когда раздался выстрел, она ударила отца по руке, и пуля пришлась в потолок. Рухнула штукатурка. Белый туман окутал комнату.

Крони бросился на Директора.

На помощь! - крикнул Спел и закашлялся от пыли. Он бился, как огромный откормленный ребенок.

Ударь его! - закричала вдруг Гера высоким, чужим голосом.- Ударь его! Пусть замолчит! Он хочет, чтобы прибежал Мокрица.

Но Крони не мог заставить себя ударить жирный и скользкий шар, который почему-то был отцом этой девушки, и не мог понять, откуда в Гере яростная ненависть к господину Спелу.

Вдруг Спел сдался. Он мешком обвис на руках Крони.

Плохо мне,- простонал он.- Больно. Сердцу больно…

Не верь ему, Крони,- сказала Гера.

Крони подтащил Спела к дивану в гостиной, тот упал на диван, и его затылок глухо стукнулся о стену.

Дай воды,- простонал он.- Я умру… Я обязательно умру…

Он боялся смерти - самый богатый человек в крысиной норе.

Лежите спокойно,- сказал Крони и вдруг увидел, как Гера подобрала пистолет.- Не вздумай стрелять!

Он убил мою мать, он убил Леменя, он хотел убить тебя,- голос Геры был ровным и глухим.

Верни пистолет,- сказал Крони.

И Гера подчинилась. Она протянула пистолет на раскрытой ладони.

Спасибо, господин,- сказал Спел - Спасибо.

Может быть, появление Спела было удачей. Возможностью поговорить с одним из хозяев подземелья, когда тот напуган Мокрицей.

Крони сел в кресло и положил пистолет на колени.

Я не причиню вам вреда,- сказал он.- Но должен сказать, что я вам не доверяю.

И вдруг Спел усмехнулся. Поняв, что его не убьют, он ожил.

Неудивительно,- сказал Спел.- Ваше счастье, что я давно не стрелял. Что вы мне можете предложить?

Новости,- сказал Крони.

Это самое ценное, что есть в нашем мире. Я вас раньше не видел. Это странно. Вы любовник моей дочери?

Это не имеет отношения к делу.

Простите, имеет. От вашего отношения к моей дочери и к семье Спелов зависит многое. Например, судьба моих драго…

Спел замер посреди слова, ожидая реакции собеседника. Потом перевел взгляд на Геру. Гера отвернулась.

Я пришел сверху,- сказал Крони.- Вам достаточно поглядеть на меня внимательнее, чтобы убедиться в этом.

Глаза Спела, уютно устроившиеся на сизых подушках щек, совершили быстрое путешествие по Крони, и это путешествие внесло разброд в мысли господина Директора.

Но наверху жить нельзя!

Когда последний раз кто-нибудь поднимался наверх?

Разве это важно?

Да. С тех пор прошло много лет. И наверху можно жить.

Значит, Спел все-таки допускает, что Город Наверху есть.

Я раньше жил здесь. Иначе как я встретил Геру?

Это относится ко мне в полной мере,- возразил Крони.- Раньше я был трубарем.

Что же,- улыбнулся Спел.- Я был прав в отношении Геры. Но, должен вам сказать со всей искренностью, что и среди трубарей, наверное, встречаются приличные люди…

Речь Спела текла как ручеек по гладкому полу. Слова лились свободно, а мыслей за ними не было. Мозг был занят другим. Спел лихорадочно думал, какие выгоды извлечь из того, что узнал.

Наше будущее наверху,- перебил его Крони.- И надеюсь, что вы, господин Спел, готовы стать на мою сторону.

Разумеется,- согласился господин Спел.- Если жизнь наверху возможна и вы действительно тот, за кого себя выдаете, в будущем можно обсудить вопрос о постепенном переводе части населения в иные условия. Но это непросто. Вам приходилось встречаться с господином Мекилем?

Послушайте меня, господин Спел. Вы же сами отдали власть Мокрице, чтобы он защитил вас от бунтовщиков. А теперь- страшно.

Я осторожен. Это не раз мне помогало.

Вы надеетесь перехитрить вашего друга?

Как только его выдумка с заговором лопнет, он проиграл. Если вас прислал он, можете так ему и сказать.

Тогда я должен вас огорчить. Заговор существует.

У бунтовщиков нет оружия.

У них есть оружие. Сейчас мы с вами, господин Спел, расстанемся. Я пришел сюда, чтобы показать людям дорогу Наверх…

Вам никто не поверит.

Уже верит ваша дочь. Уже верите и вы сами. И внизу у меня есть друзья, которые мне поверят быстрее, чем вы. Потому что вам в это верить не хочется. А они верили в это и раньше.

Но я должен подумать,- сказал Спел.- Я не буду ничего предпринимать, пока не подумаю. Запомните мой личный номер: 888. Если вы скажете его в переговорную трубку, вас соединят со мной. Но учтите, что разговор может подслушивать Мокрица.

Спел поднялся и с некоторой опаской взглянул на пистолет на коленях у Крони.

Вы не вернете…- спросил он без особой уверенности.

Нет,- сказал Крони.

Я и не ждал. Ну что же, до свидания, трубарь,- Спел подмигнул Крони, показывая, что поддерживает его игру.

Спел прошел в спальню дочери, и там его шаги замерли. Крони встал, но Гера прижала палец к губам: «Слушай».

Послышалось подавленное сопение, шорох. Через минуту раздался щелчок, и Спел в той комнате вздохнул. Шаги возобновились. Они были мягкими и редкими, словно Спел сначала ступал на носок и каждый раз замирал, прежде чем перенести вес тела на пятку.

Он взял свою шкатулку,- шепнула Гера, приблизив губы к уху Крони.

Восстание в темноте

Крони стоял за углом переулка, ведущего к задней двери в дом Спелов. Улица была хорошо освещена - это был район знати. Мокрица оставил там охрану. Широкоплечий субъект с серым лицом, серыми волосами и синими губами лениво вышагивал по той стороне. Может, Мокрица его специально приставил к дому Спелов?

Как только субъект скрылся из глаз, появился разносчик, волоча на горбу бак с чистой водой. Кинув взгляд назад, чтобы убедиться, что никто за ним не следит, Крони пошел вслед за разносчиком, соизмеряя шаги с его шажками. Вода плескала через край и мокрыми пятнами темнела на камнях мостовой.

Вот и малый лифт верхних уровней. Этим лифтом пользовались для хозяйственных надобностей, он останавливался внизу, в складах магазина директора Калгара.

Кабина выплыла снизу и остановилась. Крони небрежно отодвинул решетку в сторону и вошел. Но не успел закрыть дверь.

Эй, постой! - крикнул кто-то достаточно громко, чтобы не было сомнений в том, что человек в лифте его услышит.

Крони отодвинулся к задней стене кабины.

Боялся, что не услышишь,- сказал, вбегая в лифт, стражник в поношенном мундире.- Тебе куда?

Стражник глядел на панель с кнопками. У него была манера человека, привыкшего командовать.

Вниз,- ответил Крони.- В магазин.

И мне туда же,- сказал стражник, будто своим признанием Крони обрадовал его. Он нажал на кнопку, лифт пополз вниз.

Ты где служишь? - спросил стражник, обернувшись. Он еще не подозревал дурного. Так спросил, для порядка.

У господина Калгара,- сказал Крони.

За решеткой следующего уровня белело чье-то лицо.

Подождет,- сказал стражник весело.- Люблю когда холуи ждут.

Но вдруг у его господина срочное дело?

У господина? - Эта мысль стражника позабавила.- Скоро у этих господ срочных дел не будет. Мы их…

И стражник жестом показал, что случится с господами. Глаза у него были без ресниц, белые и сумасшедшие.

«Даже рядовые стражники уже знают»,- отметил про себя Крони.

А кто же тогда будет?

Тебя не касается.- И тут у стражника мелькнуло подозрение. В лифте было темновато, его освещала слабая лампочка на потолке. Стражник вгляделся в лицо Крони.

Покажи знак,- сказал он, ткнув кривым пальцем в грудь Крони.

Зачем вам, господин стражник? - спросил Крони удивленно.- Я ничего плохого не делаю.

Рука стражника потянулась к поясу.

Стреляй! - тут же вмешался Круминьш.

За решеткой поблескивала каменная стена. Крони сунул руку за «молнию» куртки, выхватил бластер. Стражник сразу осел. Крони, не теряя ни секунды, нажал на кнопку, и лифт скрипнул, останавливаясь.

Он не умрет? - спросил Крони.

Нет, он временно парализован, не бойся. Очнется через полчаса.

Нежданная беда обернулась удачей.

Крони снял со стражника шапку. Труднее было снять куртку. Белая лампочка вызова в лифте мигала уже на трех разных уровнях. Куртка едва налезла на комбинезон.

Скорее,- торопил Крони Круминьш.

Сам знаю,- огрызнулся тот. Лифт поехал снова.

Крони стал перед решеткой и сурово взирал на желающих войти.

Потом! - повторял он громко.- Подождете. Лифт остановился в складе магазина. Крони резко отодвинул в сторону решетку и сказал одному из ожидающих:

Помоги его вытащить.

Люди испуганно раздались. Пожилой техник с готовностью вбежал в лифт и подхватил бесчувственного стражника. Тащить было тяжело, но больше помощников в толпе не нашлось, а Крони помогать технику не стал. Вокруг шептались.

Сюда,- показал Крони, и техник привалил стражника к стене, рядом с длинным рядом бочек.- А теперь,- Крони поднял руку и указал на открытую дверь лифта, в которую никто не смел войти,- сматывайтесь, чтобы я вас не видел.

И через секунду он остался один.

Рядом стояли пустые бочки. Крони заглянул в ближайшую. Бочка была черная, немытая внутри, и от нее воняло. Крони поднатужился - стражник был тяжел - и перекинул его в бочку. Потом оправил мундир и широкими шагами направился к ближайшему выходу. Местный стражник отдал ему честь, и Крони чуть ухмыльнулся, возвращая приветствие.

Отомкнув решетку служебного туннеля, Крони оказался в знакомом полутемном мире коридоров, кабелей и труб, правда, не на своем уровне, а на несколько ярусов выше.

Продолжение следует

Зал Совета директоров много лет не ремонтировали, священные фрески, которыми был расписан потолок, почти выцвели, пошли замысловатыми пятнами сырости, придававшими загадочность батальным сценам.

Господин директор Спел разглядывал потолок, словно стараясь угадать смысл в изображениях. Он не хотел показывать, что интересуется происходящим.

Господин директор Мекиль, начальник полиции, уже заканчивал свою разгромную речь, и до слуха Спела долетали лишь отрывки фраз: «…преступно нарушив Порядок, инженер Лемень… опорочив честное имя одного из самых уважаемых семейств, инженер Лемень…»

Мекиль, по прозвищу Мокрица, имел в виду семейство Спелов. Инженер Лемень вознамерился жениться на дочери Спела.

Шестнадцать директоров, сидевших в жестких деревянных креслах вокруг массивного, отполированного локтями стола, слушали внимательно, и каждый из них старался понять, какую угрозу для них таит гневная речь Мокрицы. Тощий, мрачный, похожий на летучую мышь, Первый директор Калгар задумчиво крутил пальцами колокольчик. Его не устраивало усиление позиции начальника полиции.

Калгар покосился на Спела. Тот разглядывал фрески на потолке. Он не посмел пойти против Мокрицы и теперь делает вид, что слова Мекиля его не касаются.

Мокрица кончил говорить. Директора зашевелились. Кто-то кашлянул. Калгар поднялся. Он был Первым директором, и ему проводить голосование.

– Господин Спел, – сказал Калгар. – Согласны ли вы, что нарушитель Порядка инженер Лемень заслуживает смерти в Огненной Бездне?

Спел наклонил голову.

– Господин генерал-директор?

Сверкающая нашивками туша колыхнулась.

– Без сомнения.

– Господин директор шахт?

Директор шахт долго жевал губами, изображая работу мысли. Калгар подумал, что Мокрица заплатил ему, но недостаточно.

– Полагаю, что поступки инженера Леменя выходят, так сказать, за рамки… А его идеи о существовании Города Наверху?

– Мы судим Леменя не за идеи, а за нарушение Порядка, – перебил его Мекиль.

– Да, – сказал директор шахт быстро. – Да, да.

– Господин директор коммуникаций?

У директора коммуникаций болит печень. Он морщится, прислушиваясь к боли, достает флакон с лекарством и машет свободной рукой – конечно, что там обсуждать…

– Тогда, – сказал он, – в согласии с традициями и Порядком мы должны сделать Всеобщее оповещение. Господин директор Спел!

Хранитель ключа от Переговорной, директор Спел, медленно поднялся.

Мокрица смотрел на директоров. Это был час его торжества.

У двери Спел обернулся. У черной портьеры, скрывающей вход в зал заседаний, среди чиновников, жрецов, лакеев и охраны стоял его сын в форме офицера тайной стражи. Спел-старший встретился с ним взглядом. Спел-младший незаметно кивнул.

ТЕМНЫЕ КОРИДОРЫ

Крони проснулся раньше обычного. За порогом шуршали шаги, скрипели голоса, слышались вздохи и тяжелый кашель – ночная смена шла с асбестовой фабрики. Обычно он просыпался, когда шаги затихали. Просыпался от тишины. Крони вспомнил, что будет сегодня. Он пойдет вниз.

Крони сбросил рваное одеяло и ступил босиком на пол. Лампада перед дешевой статуэткой бога Реда совсем погасла. Поджимая пальцы сухих мускулистых ног, чтобы не так обжигало холодом камня, Крони подошел к столу, нащупал банку с земляным маслом и подлил в лампаду. Стало светлее и как будто теплее. Прозрачные пауки кинулись прочь из круга света, попрятались по темным углам.

Крони поглядел в осколок зеркала, прислоненный к ногам статуэтки. Осколок редко удостаивался такой чести. Лицо не уместилось в нем, – Крони увидел лишь светлый глаз, клок рано поседевших жестких волос, тонкий нос, тень которого скрывала запавшую щеку и глубокую морщину, спускающуюся к углу бледных губ. Со вчерашнего дня на лице остались полосы сажи. Крони решил умыться.

Он собрался, взял сундучок с инструментами, завернул в тряпку и сунул в карман липкий холодный кусок вчерашней каши. Башмаки стояли у порога. Крони задул лампаду.

У ручейка, наполнявшего круглый бассейн, уже собрались женщины. Некоторые стирали, другие пришли за водой, но не торопились уйти.

– Иди отсюда, – зашумели они, когда увидели, что Крони раздевается у края бассейна. – Ты нам всю воду испортишь, вонючий трубарь.

Крони не стал с ними разговаривать. Он сел на край бассейна и опустил ноги в холодную мыльную воду.

– Сейчас мужа позову, – пригрозила Ратни, жена квартального стражника.

– Позови, – поддержали ее женщины. – Пускай моется в луже.

Крони достал из сундучка кусок мыла.

– Зачем тебе столько мыла? – спросила старуха, которая жила над Крони. – Оставь мне.

– Не бери, – сердилась Ратни. – У него мыло поганое.

– Такое же, как у всех, – сказал Крони.

– От него плохо пахнет, – сказала незнакомая девушка.

– Ты-то сама здесь не по праву! – крикнула старуха, которая надеялась, что Крони отломит ей мыла.

– Дура, – сказала Ратни. – Не знает, что мой племянник женился.

Женщины засмеялись и стали издеваться над старухой, потому что племянник Ратни женился очень выгодно и его жена пришла сверху, из семьи мастера.

Крони решил не окунаться. Он нагнулся и намылил шею и голову.

Какая-то из женщин, он не видел кто, чтобы выслужиться перед Ратни, подкралась сзади и вылила на него ушат с мыльной водой. Крони от неожиданности съежился, свалился в воду, и его штаны промокли. Женщины потешались над ним. Одна хотела сбросить в воду и его сундучок, но старуха села на него. Она еще надеялась, что Крони отдаст ей мыло.

Крони, чертыхаясь, вылез из воды и отошел в черную нишу, чтобы выжать штаны. В нише воняло испражнениями. Когда он вернулся к бассейну, старуха слезла с сундучка и, ничего не говоря, протянула корявую руку. Крони отдал ей кусок мыла, который не выпустил, когда упал в бассейн. Он подобрал сундучок и пошел, приглаживая мокрые волосы. Сзади женщины кричали старухе, чтобы она отдала им мыло.

– Тебе все равно подыхать скоро.

Старуха отругивалась.

В другой день Крони взбесился бы от такой неудачи, но сегодня было иначе. Он дождался грузового лифта и поклонился стражнику. Стражник отвернулся. Здороваться с трубарем он не хотел. Но знал его уже лет шесть и не обижал. Лифт пошел вниз.

Крони ехал раньше, чем обычно, и потому в лифте оказались не те, с кем он ездил всегда. Крони вдруг подумал, что в своей жизни он встречал очень немного людей. Одних и тех же. С кем работает, с кем ездит и кое-кого из соседей. Некоторых еще не видел, о некоторых только слышал. А еще есть люди, которых трудно считать людьми, потому что они подобны наводнению или обвалу. Это сборщик или те, кто приходит с месячным обыском. Или человек от ростовщика. Крони знал, что почти все на уровне живут так же. Только у старухи меньше знакомых, а у господина Ратни больше.

Лифт останавливался. В него входили новые люди. Он уже был переполнен, и Крони слышал, как трещали старые тросы. Стражник не имел права впускать столько людей, но ему не хотелось гонять лифт лишний раз.

– Когда-нибудь мы оборвемся, – сказал тихо седой техник.

Техник был старый, но, видно, хотел жить. Раньше Крони было все равно, жить или умереть. Наверно, потому, что он был молод.

Крони ничего не ответил, он боялся, что стражник услышит. Те, кто стояли рядом и слышали, тоже молчали. Лифт проехал без остановки следующий уровень, кто-то крикнул через решетку: – Вы куда? Мы опоздаем.

– Надо раньше вставать! – ухмыльнулся стражник.

Крони через головы соседей смотрел на разноцветные потеки на стенах шахты лифта. Поверх других тянулась узкая красная полоса. Прорвало трубу в красильной мастерской, подумал трубарь.